Безымянные боги
Шрифт:
— А что делают с детьми? — пожал плечами Твёрд. — Воспитывать, закалять для будущих битв.
— И девок?
— И девок, — подтвердил волхв. — Ни в чём они не должны уступать молодцам.
— Что же это делается? — проворчал воин.
— Ничего нового, поленицы издревле стояли в строю, наравне с мужами.
— Поленицы…
— Не ворчи, — отмахнулся Твёрд. —
— А ты не знаешь? — поморщился Явор. — Я думал, у тебя везде глаза да уши.
— Потому и оставил тебя за крепостью смотреть, что не нужен за тобой пригляд, — парировал волхв. — Рассказывай.
— Светлая земля, говоришь, — задумчиво протянул воин. — А светлая ли она уже? Князьям государь уже не указ, волхвы ради золота да власти простых людей обижают, а те, кто не обижает, похоже, умом тронулись — копаются в могилах, творят запретную волшбу, с нечистью такие мерзости деют, что в пору им в Гнилые горы переселяться…
— Всё-таки раскопали древние курганы? — догадался волхв.
— Все до единого. И никаких камней не нашли. Знаешь, что порешили?
— Что же порешили?
— Что врал Ворон, а ты ему потакал во лжи. Государю все уши о вас прожужжали, шипят будто змеюки подколодные… Много у тебя теперь врагов, и в Богораде, и во всех светлых землях.
— Змеи, говоришь? Ну, пусть шипят. Человечий голос всяко громче змеиного. Ты спросить что-то ещё хотел?
Волхв-воитель помялся и будто через силу произнёс:
— Что стало с Вороном?
Твёрд ждал этого вопроса, но остаться бесстрастным не вышло. Лицо старого волхва будто отяжелело и налилось тенью.
— Не вернётся Ворон, — произнёс он наконец.
— Его хоть сожгли?
— Не рви мне душу, Явор, не надо… Одно могу тебе сказать, мне ни за него, ни за себя, ни за тех, кто с ним остался, перед богами не стыдно.
Ответ, похоже, успокоил нынешнего хранителя Хорони.
— Хоть говоришь, что врагов в Богораде у меня много, а к государю ехать нужно, — проговорил Твёрд. — Я постараюсь обернуться быстрее, но всё же прошу тебя проследить за… нашими воспитанниками… Как друга прошу.
— Прослежу, — без всякой радости пообещал Явор. — А скажи мне, как же удалось тебе отбить у чуди целых два десятка щенков?
— Обещанием, — коротко ответил волхв и, видя непонимание, пояснил: — Они там, на севере слишком часто умирают, от всего: от холода, голода, набегов ледяной нечисти. Они отдали нам своих детей, и будут давать ещё пятьдесят лет по два десятка в год, но каждые десять лет, мы будет отпускать домой десяток воинов, чтобы они могли биться и за свою землю,
— И ты сдержишь обещание.
— Сдержу, если только проживу ещё эти десять годов.
Волхв кивнул старому товарищу и двинулся прочь с площадки.
***
Спустя двенадцать лет
Из крепости они выдвинулись два дня назад, полный десяток отроков и десятник Злобыня. Обычное дело — обойти окрестности, до которых уже не дотягивается свет, и, если обнаружится враг, отступить обратно и предупредить остальную дружину.
Не один раз уже ходили, но на этот раз всё пошло наперекосяк.
На большой отряд упырей они вышли совсем неожиданно, да ещё и ближе к закату. Честно сказать, не ожидали, что отродья будут вести себя так нагло вдали от родных Гнилых гор. Те стали лагерем всего в двух переходах от Хорони, да ещё так хорошо замаскировались, что и запах их мерзкий удалось учуять, только подойдя чуть ли не в плотную. От упырей всегда несёт дохлятиной, потому как мертвечину жрать они любят, а помыться для них то же самое, что самому себе кол в сердце вогнать.
Десяток не сплоховал. Это только кажется, что отроки огромные и неповоротливые, как медведи, на самом деле каждый из них мог двигаться среди каменных россыпей тише кошки. Не зря наставники гоняли сначала до десятого пота, а потом ещё немного. Поэтому хоть и столкнулись с меченными внезапно, но действовали быстро и слаженно.
Упыри, конечно, выставили часовых, но время было ещё светлое, а на свету зрение у них становится чуть лучше, чем у землероек, а потому надеялись они на острый нюх, но отроки подобрались с подветренной стороны и уничтожили часовых без единого звука, а вот дальше…
Самое верное средство против упырей — огонь. Ничего они больше не боятся, ни стали, ни даже серебра чистого. Можно упыря изрубить на мелкие кусочки, но пройдёт день-другой, седмица промелькнёт и поганая тварь вместо того, чтобы истлеть соберётся заново, сползутся-срастутся зловонные ошмётки, снова побежит по жилам чёрная жижа и вновь будет упырь таким же злобным и сильным, как прежде. А от огня никакое злобное чародейство не спасает выродков, и пепел только ветром разметёт по горам.
Потому и решили сжечь лагерь дотла. На этот случай у каждого на поясе болтается бутыль с маслом, но на этом удача покинула десяток. Ждан готов был поклясться, что ни один камешек не стукнул, ни один черепок не хрустнул под ногой товарищей, но упыри что-то почуяли и только лизнул огонёк стенку приземистого чёрного шатра, в котором схоронились твари, как сам шатёр полыхнул тьмой…
Больше всего это было похоже на глубоко чёрный огонь, который взметнулся вверх, образуя над головами гигантскую грибную шляпку, а заодно закрывая солнце, грозившее сжечь упырей. Обычный огонь враз погас, и земля в летний день покрылась изморозью.