Безымянные слуги
Шрифт:
— Пятнашкой буду… Не хочу трезвой… Сегодня — не хочу…
Девушка икнула и упала спиной на кровать.
— Я девочка… Мне нужен праздник, гусские духи и таффтонские румяна — вот!
— Ты и так симпатичная, — ответил я. — Без всяких этих румян…
— А так я буду аристократкой… Видел, какая эра красивая… И богатая… И ваще…
— Ну и станешь ты тоже эрой, — я налил себе кружку и лег на живот рядом с Пятнадцатой.
Кровать была не слишком широкая, так что ноги остались на весу. С другой стороны, у простых бойцов кровати были ещё уже.
— Не стану… Эров Император сам жалует… Надо подвиг совершить… А я —
— Ты — Пятнашка? — не удержался я.
— Да… в душе я — Пятнашка… и девочка… и устала…
Когда я снова посмотрел на неё — Пятнадцатая уже мирно спала. На ночь я её так и оставил у себя, накрыв одеялом. Себе постелил на полу и спал плохо, потому и проснулся ранним утром оттого, что один бок затёк и почти ничего не чувствовал.
Встав, я первым делом открыл окно, чтобы проветрить — в воздухе висел алкогольный запах, после чего сходил до колодца и налил в кувшин из-под вина воды. Заодно ополоснул чашки. Проходя мимо кухни, проверил, кто сегодня назначен дежурным по готовке. Все смены составлялись таким образом, чтобы в каждой был хоть кто-то, кто уже умел готовить и успел попрактиковаться на барже. Вспомнив, где кто из назначенных живет, пошёл будить — обычно этим занималась Пятнадцатая, но сегодня она будет не в состоянии. Память говорила, что похмелье — это не самое приятное чувство в жизни.
Когда я вернулся в комнату, девушка уже проснулась. Сидела, нахохлившись, с растрепанными волосами и завернувшись в одеяло. Я с порога налил воды в кружку и протянул ей.
— Кажется, я вчера перебрала, — сказала она, выпив всю воду и долив ещё. — Сможешь разбудить поваров?
— Уже. Не волнуйся, — ответил я. — Голова не болит?
— Нет, только сухость постоянно во рту, и всё кружится. Спасибо за воду… А как ты догадался?
— Вот такой я догадливый, — решил не открывать я источник своей информации.
— А где ты спал? — не унималась девушка.
— На полу, — ответил я. — Потому что одна пьяная Пятнашка заняла мою кровать.
— Ужасно, — расстроилась Пятнадцатая. — Заснула Пятнашка, а проснулась я… Наверно, ты пребываешь в растерянности.
— Растерян и смущен, — подтвердил я, обхватив голову руками и покачав ей из стороны в сторону. — Буквально раздавлен. Что же делать?
Пятнадцатая улыбнулась и начала натягивать сапоги. Неожиданно повернувшись ко мне, она обняла меня за шею и поцеловала в щеку. Когда я, совершено ошарашенный, поднял на неё взгляд, на кровати уже сидела обычная Пятнадцатая.
— Жду на завтраке, Шрам, — сказала она. — Хохо и Шастя не забудь прихватить.
Наш баракбыл вытянутым двухэтажным зданием, сложенным из плохо обожженного кирпича, с соломенной крышей и просторным чердаком. На первом этаже располагались холл, комната сотника, комнаты десятников (четыре на каждую половину здания и две рядом с холлом) — а ещё кухня, зал для тренировок, склад, столовая и три пустых комнаты, которые можно было использовать как угодно. Из холла лестница вела на второй этаж, где располагалась сотня небольших комнаток для бойцов, в которых даже стола не было — его заменяли подоконники.
Пятнадцатая расселила имеющихся десятников по крыльям, сказав, что комнату рядом с холлом займет Шестой, а нам всё равно надо контролировать бойцов. Слышимость была хорошая (особенно для десятников): толстые доски пола надёжно скрадывали голоса, но вот топот скрыть не получилось бы.
Помывочная располагалась в пристройке, попасть в которую можно было и с улицы, и из барака. Туалет был вынесен отдельно по вполне известным причинам — из трубы в канализацию города попахивало,
За три дня отряд разбили по десяткам. В мой десяток, помимо меня, вошли Пузо и Зенка. Ко мне же отправили половину мореходов — Рыбу и Гвоздя. Ради смеха ко мне отправили ещё и парня с прозвищем Рыбоед. Для комплекта в отряд докинули ещё одного бойца — Одноглазого (тот потерял левый глаз во время Порки и ходил с повязкой). Два места остались до выздоровления спасенных из моря.
Ко мне же в десяток попросилась Ласка, но Пятнадцатая отказалась. И только в конце дня, после того, как Ласка долго её уговаривала один на один, согласилась. Не знаю, что она там в свою защиту говорила, но строить мне глазки и бесстыдно приставать перестала. Но даже так… мне с ней было тяжело. Девушка что внешне, что повадками неуловимо напоминала мне Злату. И эти воспоминания я приятными назвать не мог. В первую же тренировку своего десятка я понял, что слишком к ней предвзят и нагружаю сильнее остальных.
Десяток для Шестого формировался из бойцов бывшего первого — и частично шестого десятка. Трое напросились к Шастю. К нему же отправился Нож. Кривой ушел в десяток Хохо, а себе Пятнадцатая оставила Ладну. В свою команду она, к слову, набрала самых криворуких и неопытных бойцов — и теперь нещадно их гоняла, пытаясь подтянуть до уровня остальных.
На третий день к нашим тренировкам присоединился Гун-Нор — он лично проводил построение и следил за отработкой слаженности десятков во время манёвров. Слово «манёвры» моя память то ли знала плохо, то ли к самим манёврам у меня было особое отношение — в моей голове смысл и слово сходились плохо.
Помимо нас, в казарме проживало три сотни бойцов нори: часть из них нанялась на службу на стену, а часть — оставалась в городе. Пересекались мы с ними редко, но некоторые бойцы сами подходили узнать, не те ли мы ааори, что приплыли на барже с эром Скаэном. Врать смысла не было — как, впрочем, и скрывать последние новости с севера. О том, что произошло под Лингом, на следующий день судачил весь город, а мы на несколько дней стали знаменитостями из новостей. Гун-Нор строго-настрого запретил нам покидать казарму. А ещё лучше, сказал он, какое-то время ошиваться в бараке и на выделенной земле, чтобы не множить слухи.
— Вас потом ещё замучают, выпытывая подробности, — заметил он при первом же посещении. — Но, если местные нори будут спрашивать, не отнекивайтесь, рассказывайте.
Переговорщики пришли уже на второй день — два вэри, выполнявшие роль десятников. Говорила с ними Пятнадцатая, поэтому я не знал, что она им поведала.
Скаэн и Эл-оли появились только на пятый день. С ними пришли Скас, ещё один лори, чьего имени я не знал, и спасенные нами бойцы — включая Шестого и Первого. Скаэн отозвал Пятнадцатую и что-то долго ей втолковывал, пока я носился и организовывал в отдельной комнате стол для гостей. Запасов еды у нас было достаточно, но для угощения большая часть не подходила. На помощь пришли девушки, натренировавшиеся на кухне на барже. «Камбуз же!» — выдала неожиданно память, когда я вспомнил баржу. «Поздно!» — подумал я в ответ.