Безымянные слуги
Шрифт:
— Хы, Пятнадцатая — здаров!
Я прошёл к столу и вытянул из-под него стул.
— Троим придётся сидеть на кровати, — прокомментировал я.
— Зачем? — Шестой вытаращил глаза. — Пошли в ту комнату, где сидели утром!
— Там кровати нет! — возразила Пятнадцатая.
— Возьмём Шрама и оставим её тут с кувшином! — злодейским голосом предложил Шестой.
— А кому я в жилетку будут плакаться и жаловаться на вас? — ещё больше удивилась Пятнадцатая, вгоняя меня в краску.
— Шестой, ты что, Пятнадцатую не знаешь? — спросил Первый. — Она уже почти прямым текстом сказала:
— Уговорили, — вздохнула девушка, натягивая сапоги. — Шрам, вот что за люди? Не понимают элементарных вещей.
— Хм, да попонятливей меня, — ответил я, осознав, что опять что-то упустил в общении с Пятнадцатой.
Через несколько минут мы уже сидели в той же комнате, где принимали гостей. Первый прикрыл дверь и приоткрыл окно. Кровать стояла у стены, стол передвинули к ней, а мы разместились на лавочках за столом. Вино Первый и Шестой отвергли, притащив маленький бочонок какого-то кислого пенистого напитка, назвав его элем. «Эль — нефильтрованное пиво. А пиво — это вкусно», — услужливо оповестила меня память.
«Я ещё не пробовал, вкусно или нет», — ответил я сам себе.
«Ты его выпил в прошлой жизни больше, чем воды в этом», — выдала память очередную порцию информации.
— Ну, давайте, — Первый поднял свою кружку и сделал большой глоток. Шестой тянул по чуть-чуть, а у меня получилось что-то среднее. Хотел по чуть-чуть, но увлёкся.
Память сильно лукавила — пиво не было вкусным. Оно было кислым, вонючим, странным… И всё-таки вкусным.
— Шрам, я знаю Пятнадцатую и Хохо, знаю Шастя и Шестого. Тебя я знаю совсем чуть-чуть, — начал Первый, и я внутренне напрягся. — Скажу больше: я мог бы тебя узнать и увидеть в деле, но всё это время провалялся в отключке. А мне надо понимать, чем ты живёшь, как принимаешь решения. Поэтому мне надо… Ну как бы… понять, что с тобой происходило по жизни. И именно твою точку зрения на эти события.
— Если будешь стесняться Пятнадцатую, мы ей ушки заткнём! — предложил Шестой.
— Ручки оторву, — смеясь, пообещала Пятнадцатая. — Шрам, учти, они тебя будут подпаивать и вытаскивать самые сокровенные тайны!
— Да, выпивка — это важно! — согласился Первый. — Мне нужна честность, Шрам.
— Я не то чтобы умею хорошо врать, — признался я. — Да и скрывать мне особо вроде нечего.
— Ну и отлично. Давай начну с плохого… Я хочу знать, что у тебя было с этой девочкой… Которая стала Четырнадцатой. Но твоё мнение.
Я сделал большой глоток пива, тяжело опустил кружку, налил ещё и начал.
— Я, Подруга, Приятель и Дружище — нас было четверо. С самого начала — четверо….
— … И до самой баржи мне казалось, что я понимаю, почему… После её предсмертных слов я перестал понимать опять. И теперь уже, наверно, никогда и не разберусь, — закончил я.
— Помыться хочется, — прокомментировал Шестой. — Я думал, что знал самую грязную версию этой истории.
— Эту историю рассказывали? — удивился я, и все присутствующие начали бессовестно ржать.
— Шрам, ты не обижайся, но ты как не видел, что вокруг происходит, так и до сих пор не видишь, — отсмеявшись,
— Вот гадство-то, — я уткнулся в кружку, но пива там оказалось слишком мало, чтобы спрятаться.
— Я тоже целиком всё не знала, — ответила Пятнадцатая. — Думала, всё выяснила, а тут…
— Да, мне теперь самому интересно, — проговорил Первый. — Почему она так делала? А почему эти двое других пошли за ней? А помыться — да, хочется. Подлянки — это одно, а такая ненависть — это совсем другое.
— Она сказала, что я что-то не сделал…
— Шрам… — Пятнадцатая дотянулась до моей шевелюры и растрепала её. Быстро волосы растут, да. — Шрам, гадать ты можешь вечно. Как по моему женскому мнению, так и по мнению других девушек, не сделать ты много чего мог. Но такая ненависть и подлость — это что-то запредельное. Она тебя предала ещё до Порки раз сто.
— Ладно, ей уже за всё воздалось, — махнул рукой Первый. — Надо просто запить и забыть.
— Дело! — обрадовался Шестой.
— Тогда другой вопрос: что ты сказал Кривому в Пуще?
— А… — открыл я рот, не зная, как спросить, откуда они знают про разговор.
— Мы его по старой дружбе поймали. Он ходил сам не свой, — усмехнулся Шестой. — И расспросили. Но он толком ничего не сказал — сослался на тебя.
Я покосился на Пятнадцатую, и Первый поймал мой взгляд.
— Пятнадцатая…
— Что? — хмуро спросила она.
— Заткни ушки на минутку, а?
— Эй-эй-эй! — девушка раскрыла глаза и подалась вперёд. — Это меня как-то касается? Так нельзя!
— Мммм… — протянул Шестой, потирая руки. — Сейчас снова будет грязное бельё. Затыкай уши, любопытное существо!
— Шрам, это как-то касается лично меня? — спросила Пятнадцатая.
— Нет, не переживай, — ответил я, улыбнувшись. — Не лично тебя. Но тебе не захочется…
— Всё, рассказывай! — приказала она тоном, который возражений не предполагал.
Я посмотрел на Первого, и тот сокрушённо вздохнул:
— Ну уже назад не отмотаешь…
— Пятнадцатая, — я повернулся к девушке, — ты должна мне что-то пообещать.
— Да? — заинтересовалась она.
— Ты дослушаешь до конца, не будешь делать поспешных выводов и не пойдёшь прямо сейчас к Кривому. Вообще не будешь с ним обсуждать это в ближайшее время.
— Договорились, Шрам, — ответила она нетерпеливо. — Рассказывай.
— Часть истории вы знаете… Тогда я вытащил Пятнадцатую, когда Злата убила Четырнадцатого….
— …На этом всё и закончилось. Пузо, меня и Кривого дотащили в лагерь, и больше к этому вопросу мы не возвращались.
— Вот гад! Друг называется! Змею на груди пригрела! — выдавила возмущённая Пятнадцатая.
— Грудь? Пятнадцатая? — Шестой зашипел и стал шутливо извиваться. — Пригрей меня, прекрасная незнакомка!
Первый и я начали смеяться. Меня что-то напрягло в шутке, но было смешно. Особенно когда девушка открыла рот — а потом закрыла и начал возмущённо сопеть. Пятнадцатая потянулась за сапогом, а Шестой спрятался за бочонком, поджав ноги.