Безжалостность твоей любви
Шрифт:
Стефани Стайлс не его родная сестра. Девушка, от которой он отказался из-за страха неправильных отношений и плохих последствий, оказалась тем, о чём он, в принципе, мог мечтать. Теперь она вдруг просто стала тем, на что он имел право. Чего он мог теперь без какого-либо опасения добиваться.
Стефани...
Гарри попытался вспомнить промежутки детства, те моменты прошлого, которые ещё имели возможность всплывать перед глазами. Где же он был таким слепым? Где был, как всегда, обманутым?
Везде его
У него просто никого нет. И не было.
Всю жизнь сопровождала лишь одна сплошная черта этой глубокой лжи, от которой сводило все мышцы тела. От которой хотелось ринуться в глубь этого озера и больше никогда не выплывать на поверхность.
Он пытался понять, но это всё-равно не удавалось.
Ведь как Стефани может быть не его сестрой? И плюс к тому оказаться дочерью ещё какого-то мерзкого богача, о котором Гарри даже слышать не приходилось раньше.
Что, чёрт возьми, творилось в его жизни? За что с ним поступали так? За что ему приходилось расплачиваться?
Руки вновь сжали поверхность холодных перил и Стайлс устремил свой пропитанный болью взгляд на тёмное небо. Этот мрак, освящённый яркими звёздами. Эта бездонная глубь, к которой так сильно хочется начать стремиться.
Пару вздохов — ему станет легче. Пару умных мыслей — и это всё перестанет казаться таким страшным и невозможным. Выкидывая из своих рук сигарет, Гарри постарался ощутить внутри себя надежду.
Он справится. Может, не ради себя и не ради чего-либо ещё в своей жизни. Но ради Стефани. Ради той, из-за которой он не может отказаться от своей жизни.
Удивительно, как эта девушка стала его окончательный якорем, крепко приковывающим его к этой земле. Она и вправду оказалась его всем. Смыслом. Надеждой. Необходимостью.
Её не станет и его тоже.
Он окончательно приковал её к своему миру. Сделал всем смыслом своего существования.
– Гарри, – тихий женский голос отвлёк парня от мыслей. Он недовольно поморщился и возненавидел мир за то, что его одиночество так поспешно прервали. – Боже мой, неужели я нашла тебя?! Я думала, что это уже невозможно.
Кто-то стал приближаться к нему и Гарри напрягся всем телом, не желая ни видеть, ни слышать этого приближающегося к нему человека.
Это была его мать. Точнее просто женщина, которая родила его и которая так обеспокоенно разглядывала своего ребёнка.
Но Стайлсу плевать. Он её ненавидит. Он уверен, что никогда-либо не сможет простить.
– Знаешь, уже почти полдесятого, – к чему-то продолжила говорить Анна, будто и не замечая холодность и равнодушие своего сына. – Не будь в телефоне навигатора, я бы никогда тебя не
И зачем она говорит эти слова? Пытается что-то дать ему понять? Объяснить что-то такое, что он не успел воспринять до этого?
Ему противно находиться рядом с этой женщиной. Чувствовать её волнение, распространявшееся вокруг через прохладный воздух, ощущать её переживание и её какое-то слишком странное желание что-то исправить.
Неужели она считает, что это изменится? Что Гарри простит это вранье? Эту боль, с которой он столкнулся сейчас? С этим шоком, который он ещё продолжает чувствовать внутри?
Нет. Никогда. Он настойчив в этом решении.
– Гарри, – голос Анны начал дрожать ещё больше. Женщина прикоснулась к рукаву своего сына и с ужасом стала наблюдать за каменным выражением его полностью бесстрастного лица. – Прошу тебя, поговори со мной. Я все понимаю, ты просто...
– Нет, – он перебил её мгновенно.
Так резко, что голос Анны тут же сорвался и она едва успела вздохнуть дабы окончательно прийти в себя.
Такое холодное слово от своего сына. Он никогда прежде не разговаривал с ней таким образом. Никогда не заставлял сталкиваться с такой чёрствостью и ужасающим хладнокровием.
– Ты не понимаешь, – он отстранился и рука Анны стала безвольно покоиться на поверхности перил моста.
А Гарри спокойным шагом отошёл от этого места, но при этом также продолжая любоваться темнеющей гладью озера. Он даже не смотрел на свою мать, даже не пытался позволить ей оказаться ближе к своему сыну и более удачнее наладить с ним зрительный контакт.
Ничего. Это холодна пустота.
О, Господи. Что же она наделала? Что сотворила с собой и со своим ребёнком? Как позволила этому случиться? И как она сможет это исправить?
– Мне жаль... Я не думала, что ты так близко воспримешь эту информацию про Стеф, – призналась вдруг Анна, не переставая надеяться и разглядывать хмурый профиль своего сына. – Но это же ничего не изменит, разве нет? Я имею в виду, ты можешь с ней также общаться и также быть близким. Всё, как прежде, Гарри! Просто нет этого родства. И... разве всё не может быть таким же прекрасным, как раньше?
На бесчувственном лице Гарри вдруг появилась печальная улыбка. Он слушал слова матери и удивлялся, как глубоко заблуждалась эта женщина. Он слушал эти слова и осознавал, что его действительно не так было просто понять в этой ситуации.
Дело то как раз в родстве. Ни в близости, ни в общении, а в этой чёртовой родственной связи.
Сколько он корил себя за то, что хочет свою сестру? Девушку, которая являлась для него недостижимой мечтой и которая рушила весь его мир?
Сколько раз он начинал себя ненавидеть, позволял себе совершать столько глупых ошибок и идти против воли своего сердца?