Библиосфера и инфосфера в культурном пространстве России. Профессионально-мировоззренческое пособие

Соколов Аркадий

Упомянутые ситуации международного и межкультурного взаимодействия являются проявлениями сущностной функции макрокоммуникации. Областью реализации этой функции является глобальный хронотоп, представляющий собой единство международного пространства и исторического времени. В результате макрокоммуникационных взаимодействий происходят глобальные, всемирно-исторические изменения, поэтому логично назвать сущностную функцию макрокоммуникации глобогенной (миротворческой). Напомню, что сущностную функцию микрокоммуникации мы назвали антропогенной, потому что она является конструктивным фактором формирования личности; сущностную функцию мидикоммуникации мы назвали социогенной, учитывая, что она является конструктивным фактором формирования социума. Теперь рассмотрим влияние сущностной функции макрокоммуникации на процесс глобализации, которое оправдывает её наименование – глобогенной функции.

Глобализация – новое слово в современном научном и политическом лексиконе, но по сути дела за ним скрываются давно известные явления и, что особенно интересно для нас, явления коммуникационные. Первоначальное, наиболее грубое проявление глобализации – военная экспансия, стремящаяся к построению мировой империи. История знает немало примеров

силовой глобализации, начиная с Римской империи и кончая Британским содружеством наций. Здесь преобладает материальная коммуникация – целенаправленное перемещение людей и материальных ценностей в глобальных масштабах. В эпоху Великих географических открытий (XV–XVII вв.) транспортная коммуникация приобрела всемирный масштаб, телеграфно-телефонная связь в XIX веке еще больше сблизила континенты, а радиорелейные каналы привели к образованию глобальной телекоммуникации в конце XX столетия. Таким образом, глобализация материальной коммуникации – состоявшийся факт.

Мировые религии и светские идеологии, претендующие на управление человеческим сознанием и бытием, всегда стремились к глобальному господству, используя для этой цели социальные коммуникации. Но их экспансия до сих пор не доходила до глобальных масштабов. Однако в настоящее время появились условия для интегральной глобализации, охватывающей все виды материальной и социальной коммуникации и претендующей на коммуникационное всеединство. Авторитетный политолог А.И. Уткин предложил следующее развернутое определение: «Глобализация – доминирующая после окончания холодной войны единая общемировая система, основанная на беспрепятственном перемещении капитала, на информационной открытости мира, на быстром технологическом обновлении, на понижении тарифных барьеров и либерализации движения товаров и капитала, на коммуникационном сближении, планетарной научной революции, межнациональных социальных движениях, новых видах транспорта, реализации телекоммуникационных технологий, интернациональном образовании» [43] . С коммуникационной точки зрения, современная глобализация представляет собой формирование всемирной макрокоммуникационной сети, основанной на высокопроизводительной компьютерной и телекоммуникационной технике.

43

Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. – М.: Логос, 2001. С. 9.

Подводя итоги рассмотрения проблем макрокоммуникации, можно сделать следующие выводы. Макрокоммуникация в виде заимствования культурных достижений и межкультурного диалога может стать предпосылкой формирования глобального сообщества, основанного на общности экономических, политических и культурных устоев, то есть стать инструментом утверждения глобального гуманизма. Однако в настоящее время реализация гуманистического потенциала глобализации затруднена вследствие корыстной политики частного капитала, нацеленной на извлечение максимальной прибыли из экономической и политической интеграции человечества.

Макрокоммуникация, связанная с решением глобальных политических и экономических задач, не свойственна библиосфере, поскольку последняя не выходит за национальные и государственные границы. В библиосфере в качестве субъектов коммуникационной деятельности выступают: а) читатели, б) профессионалы книжного дела; в) библиосферные институты. Эти субъекты осуществляют два вида деятельности: микрокоммуникацию (прерогатива читателей и профессионалов), которая реализуется посредством чтения и межличностного общения, и мидикоммуникацию (прерогатива институтов), осуществляемую в соответствии с профессиональными целями, нормами и методами. Сущностные антропогенные и социогенные функции, свойственные микрокоммуникации и мидикоммуникации, в значительной степени зависят от интеллигентности коммуникантов и реципиентов, участвующих в коммуникационных процессах библиосферы и инфосферы. Поэтому обратимся к проблеме русской интеллигенции и книжной культуре.

Глава 2

Русская интеллигенция и книжная культура

В соответствии с коммуникационно-семиотической концепцией культуры, которой мы решили придерживаться в нашем исследовании, в пространстве семиосферы различаются три рода коммуникационной культуры и, соответственно, три способа коммуникационной деятельности: словесная культура – устная коммуникация; книжная культура – книжная коммуникация; мультимедийная культура – электронная коммуникация. Книжная культура, в свою очередь, делится на три формы: рукописание, мануфактурное книгопечатание, индустриальная полиграфия, которые концентрируются в библиосфере, образуя культурное пространство книжности. Всякая культура создается людьми и для людей. Кто создавал книжную культуру в российском сословно-классовом обществе? Мы полагаем, что это были образованные и просвещенные люди, которых в Древней Руси называли книжниками, а в новое время – интеллигенцией. Однако А.П. Чехов и П.Б. Струве с нами не согласны. А.П. Чехов в одном из частных писем написал: «Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо её притеснители выходят из её же недр» [44] . В 1909 году «легальный марксист» П.Б. Струве в знаменитом сборнике статей о русской интеллигенции «Вехи» написал: «Великие русские писатели Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чехов не носят интеллигентского лика» и «Толстой стоит вне русской интеллигенции» [45] . Получается абсурдный вывод: русскую культуру создавали неинтеллигентные люди.

44

Чехов А.П. Собр. сочинений: В 12 т. Т. 12. Письма 1893–1904. – М., 1964. С. 273.

45

Струве П.Б. Интеллигенция и революция // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. – М., 1990. С. 138.

Вместе с тем в конце XIX века писатель-народник Глеб Успенский (1843–1902) патетически восклицал, что интеллигенция – «всегда свет, и только то, что светит, или тот, кто светит, и будет исполнять интеллигентское дело, интеллигентскую задачу» [46] . Один из единомышленников Г.И. Успенского

конкретизировал его эмоциональную метафору: «Кардинальный признак в понятии интеллигентности лежит в её общественном характере, не в одной сумме знаний, не в каких-либо формальных, классовых, сюртучных и других внешних признаках, а в её духовной сущности… Тот врач, для которого медицина – ремесло, который является слесарем от медицины, не понимает привходящих в неё элементов общественной миссии, – не интеллигенция» [47] .

46

Успенский Г.И. Собр. соч.: В 10 т. Т. 5. – М., 1956. С. 237.

47

Елпатьевский С.Я. Из разговоров об интеллигенции // Русское богатство.-1904. № 1. С.68.

В наши дни противоречия между интеллигентофобами и интеллигентофилами обострились еще больше.

Социологи и писатели-постмодернисты всерьез рассуждают о «конце русской интеллигенции». Один из лидеров нашей социологии Н.Е. Покровский в статье, многозначительно озаглавленной «Прощай, интеллигенция!», проследив драматическую биографию русской интеллигенции, провозглашает: «Волею исторического случая мы оказались свидетелями и участниками окончательного разрушения интеллигенции и ухода её с исторической арены. Вместе с интеллигенцией уходит и мир её идеалов. Ему нет места в новой климатической ситуации» [48] . Почти банальным стало утверждение: «Цикл существования интеллигенции закончился. Она выполнила свои задачи настолько блестяще, что самоликвидировалась за ненадобностью» [49] . Петербургский книгоиздатель-просветитель Дмитрий Буланин недавно опубликовал книгу «Эпилог к истории русской интеллигенции», где сетует, что «в тех сумерках цивилизации, куда погрузилась Россия, для интеллигенции нет места» [50] . Предсказывается, что на смену незадачливым отечественным интеллигентам придут предприимчивые и здравомыслящие интеллектуалы западного образца. Окончательно сбивает с толку академик А.В. Петровский, который уверяет, что интеллигенция в качестве реальной социально-психологической группы вообще никогда на Руси не существовала, что интеллигенция – это фантом, миф, результат недоразумения. Поэтому разговоры о конце русской интеллигенции беспредметны, так как хоронить-то некого [51] .

48

Покровский Н.Е. Прощай, интеллигенция! // На перепутье (Новые вехи): Сб. статей. – М., 1999. С. 50.

49

Ерофеев В. Энциклопедия русской души. – М., 2005. С. 246.

50

Буланин Д.М. Эпилог к истории русской интеллигенции: Три юбилея. – СПб, 2005. С. 14.

51

Петровский А.В. Интеллигенция при наличии отсутствия // Литературная газета. 2005. 19–25 октября.

Конечно, не все умные люди жаждут расстаться с интеллигенцией. Так, писатель М.Н. Кураев одно из своих выступлений закончил патетически: «Вопрос «Нужна ли России в XXI веке интеллигенция?” равносилен вопросу «Нужна ли нам совесть?”» [52] . По мнению философа В.И. Толстых, «незачем и опасно подменять интеллигентность интеллектуальностью, что, увы, начинает входить в моду. Подмена опасная, потому что интеллектуал свободен от ответственности, он профессионал, и не более того, а интеллигент как раз с ответственности перед обществом и за общество начинается» [53] . Известный организатор отечественной науки Н.В. Карлов категорично заявил: «Интеллигенция будет существовать до тех пор, пока существует человечество. И для того, чтобы не перестать принадлежать человечеству, Россия должна развивать свою интеллигенцию, а интеллигенция – Россию» [54] . В нынешней научной литературе можно встретиться с панегириками типа «Подлинная интеллигенция – сгусток знания, квинтэссенция народной совести, катализатор перемен, ведущих народ, нацию, страну к свободе и справедливости, к высотам духовной культуры» [55] . Иногда эти панегирики приобретают метагалактические масштабы: «Представителем ноосферы на Земле является интеллигенция – носитель разума, интеллекта, прогресса, культуры и других ценностных категорий» [56] .

52

Кураев М.Н. Нужна ли России интеллигенция в XXI веке? Петербург. Интеллигент, Филистер // Феномен Петербурга: Труды 2-й международной конференции. – СПб, 2001. С. 154.

53

Перестройка. Десять лет спустя. – М., 1995. С. 111–112.

54

Карлов Н.В. Интеллигентна ли интеллигенция… // Вопросы философии.
– 1998. № 3. С. 10.

55

Интеллигенция и власть: Сб. статей. Вып. 4. – М., 1992. С.6.

56

Ворова Т. Роль и место интеллигенции конца XX века в социуме // Интеллигенция России: традиции и новации. – Иваново, 1997. С. 197–198.

Создается впечатление, что интеллигентофобы и интеллигентофилы имеют в виду разные социальные группы, которые по недоразумению именуются одинаково – «интеллигенция». Различие этих групп определяется не уровнем образования и творческой активности (представители обеих групп образованны и творчески активны), а присущим им этическим самосознанием (этосом). Именно этическое самоопределение служит критерием размежевания интеллигентов и интеллектуалов. Отличительным признаком интеллигентных людей служат совестливость, толерантность, отказ от насилия, а расчетливые интеллектуалы действуют по принципу «Цель оправдывает средства». Задача настоящей главы заключается в том, чтобы уточнить положение интеллигентов и интеллектуалов в культурном пространстве вообще и в библиосфере в частности.