Библиотекарь
Шрифт:
Зеркало тут же дало свою оценку происходящему, красочно пройдясь по каждому сказочному жителю, встреченному нами. Правда бессознательные существа не слышали ярких эпитетов зеркала, а потому не возжелали разбить дерзкую стекляшку и меня за компанию. Стража, стоящая на стене, вообще не обращала на нас внимания, будто появление различного отрепья было нормой в этом замке.
Дойдя до большой двери, украшенной замысловатыми картинками из жизни хозяйки замка, я робко постучался, надеясь, что хозяева впустят путников внутрь и дадут немного перевести дух после
— Хули ломитесь, демоны? – спросил он. Я задрал голову, тщетно силясь увидеть обладательницу голоса, но лишь яркое солнце беззаботно сияло в вышине, да редкие птички принимались заливисто петь.
— Ты чё такая дерзкая, самка? – воинственно рявкнула морда. – А ну, блядь, отворяй ворота. Мечи харчи на стол. Путники устали, а вынуждены тут твой обдолбанный голос слушать.
— Кто это говорит?
— Жан-Пьер Пидрит, — ответил Колобок, катаясь по двору в поисках чего-нибудь съестного. Слух у круглого уродца, как я уже понял, был отменным.
— Говношар дело глаголит, — не стушевалось зеркало, когда я поднял его повыше. – Отворяй ворота, сука обдолбанная.
— Ладно, заходите, — согласился голос и двери, натужно скрипнув, отворились, пропуская нас внутрь. – Заебали тут шляться, уебаны.
Внутри было тихо и довольно прохладно, хотя запашок стоял похлеще, чем на улице. Брезгливо поморщившись, я осмотрелся, но увидев ту же картину, что и во дворе, безразлично пожал плечами. Замок был самым натуральным притоном, как и говорило зеркало.
Пока я был занят осмотром внутреннего убранства, состоящего из загаженной мебели, помятых доспехов и толпы, спящих на полу людей, откуда-то сверху раздался громкий шум. Такой шум издает среднестатистическое тело, когда спотыкается ногой об ночной горшок и затем летит в сторону стены, ломая себе не только нос, но и зубы. Затем звук изменился на цокающий, будто где-то сверху неуверенно ходят на высоких каблуках, норовя поскользнуться и упасть на хладный пол. А чуть позже, когда цокот приблизился к большой лестнице, заваленной рваными газетами, обгаженными матрасами и телами спящих существ, я увидел хозяйку замка. Саму Спящую Красавицу. Вот только Красавицей ее мог назвать лишь конченый дебил с врожденной слепотой и зашкаливающим оптимизмом.
Вот только Красавицей ее мог назвать лишь конченый дебил с врожденной слепотой и зашкаливающим оптимизмом.
По лестнице неловко спускалась рыжая девушка в замызганном белом платье, на котором виднелись и следы еды, и какие-то неизвестные мне телесные выделения. Она морщилась после каждого шага и постоянно хваталась за голову, будто собираясь выгнать всех своих гостей мощным ментальным ударом.
Когда она подошла к нам и уставилась на Колобка пьяным взглядом, я смог рассмотреть ее более внимательно. Спутанные рыжие волосы, в которых застряли обрывки газет и куски колбасы. Маленькие, налитые кровью глаза, тонкие серые
Она неловко откинула рыжую прядь и, склонившись, ласково потрепала Колобка по макушке. Зря, конечно. Девушка это поняла, когда удивленно отпрянула и уставилась на свою изгаженную руку. Затем, без раздумий вытерев конечность об многострадальное платье, соизволила переключить внимание на меня.
— Ты, бля, кто такой? – спросила она, обдав меня чарующей смесью ароматов, известных под названием «Утро после пьянки».
— В сторонку дыши, — посоветовал я, зажимая нос пальцами.
— А, ну да, — согласилась девушка, доставая из объемных тканей платья настоящий косяк. Толстый и свернутый в трубочку. – Жига есть?
— Кто?
— Зажигалка, балбес.
— Есть, — кивнул я, протягивая хозяйке требуемое. Та, неловко чиркнув и затянувшись горьким дымом, надсадно закашлялась, я всерьез забеспокоился, что девушка такими темпами выплюнет свои легкие на грязный пол.
— Не покашляешь – не покайфуешь, — тоном знатока заметила морда.
— Нихуя себе торкнуло, — буркнула девушка, рассматривая волшебное зеркало, висящее у меня на груди. – Голос знакомый. Мы с тобой того… не трахались?
— Окстись, тупая баба. Я, блядь, зеркало. Как ты с зеркалом трахаться собралась? Все мозги прокурила, ебань хуева.
— Точняк, — кивнула хозяйка. – И кто вы такие? Чего забыли в моем прекрасном замке?
— Ты уж прости, — не удержался я. – Но замок у тебя даст фору любому наркопритону Колумбии. Это же пиздец. Как ты тут живешь?
— Нормально. Ох, — поморщилась девушка. – Башка отваливается. Надо присесть. Пошли.
— Пошли, — покачал я головой. – Не упади только по пути.
— Да хули ей будет, — встряло зеркало. – Она под кайфом. Ты ей можешь руку сломать, а она даже не заметит.
— Злое ты.
— Тоже мне новость, блядь. Ладно, пошли прошмандовку послушаем, пока она не вырубилась.
Спящая Красавица, дойдя до большого стола с кучей объедков на нем, бухнулась на соседнее кресло и притянула к себе серебряное блюдо с белым порошком. Не успели мы предупреждающе крикнуть, как она буквально зарылась носом в вещества и радостно фыркнула, наполнив воздух белой пылью, после чего попросту отключилась.
— Твою мать, — только и мог молвить я, присаживаясь на другой стул. – Ей кирдык? Передоз словила?
— А хуй ее знает, — ответила мне морда. – О, смотри. Пятка!
— Где?
— Вон, — я проследил за направлением взгляда зеркала и увидел маленький окурок. – Кинь его Колобку, пока говношар не укатился спящих наркоманов обирать. С него станется.
— Лови, — я бросил окурок Колобку, который подпрыгнул будто образцовая ищейка и поймал подачку ртом.
— Лепота, — промямлил уродец, закатывая глаза. – Из Шира.
— Хоббиты траву растят? – удивился я. Морда в зеркале закатила глаза и сосчитав вслух до десяти ответила.