Библиотекарист

де Витт Патрик

Ида возвела взор, пересматривая прошедшее время.

– Нет, не успели, – резюмировала она. – Что ж, придется смириться с тем, что не быть нам вдвоем, вопреки всем надеждам. Однако тут есть и светлая сторона. Похоже, мальчик немой и, возможно, глухой вдобавок, так что мы легко сможем притвориться, что нас тут всего двое, хотя это будет всего лишь иллюзия уединенности.

После этих слов женщины снова занялись своими делами, и какое-то время прошло в молчании. Поезд теперь ехал под уклон через густой лес. Боб достал из рюкзака книгу и начал читать.

Чуть спустя он краем глаза засек, что Джун дергает Иду за рукав и указывает на него подбородком. Тихо, но не так тихо, чтобы Боб не услышал, она сказала:

– Ида, оно ученое.

– Что?!

– Оно читает. – И тут Джун обратилась к Бобу: – Мальчик!

Боб оторвался от чтения, Джун протянула руку, он передал ей книгу. Она прочла, что на корешке, перелистала страницы и доложила Иде:

– Одна из тех, знаешь, историй, в которых одинокий путник терпит лишения в дикой глуши, и если между делом подохнет один свирепый волк или два, то тем интересней.

Джун вернула книгу, и Боб взял ее, но не возобновил чтения, предполагая, что с ним еще побеседуют, и Джун вправду продолжила:

– Я все жду, – сказала она доверительным тоном, – когда же прибудет тот, кому тебя поручили, но что-то я уже сомневаюсь, что это произойдет.

– Да, мэм.

– Но не может же быть, чтобы ты путешествовал в одиночку?

– Может, мэм.

– Сколько же тебе лет?

– Одиннадцать с половиной.

– У тебя есть родные?

– Только мама.

– Где же она?

– Работает.

– Кем?

– Секретаршей, в Портленде.

– Она в Портленде, а ты здесь, без нее?

– Да.

Обдумав это, Джун сделала вывод:

– Так ты что ж, неужели сбежал из дому?

– Да, мэм.

Лицо Джун расплылось в улыбке, и эффект это произвело поразительный, потому что, искренне выражая радость, лицо приняло вид помятого и побитого, а зубы оказались кривые и в пятнах. Могло показаться даже, что это гримаса боли; но нет, известие прямо-таки восхитило Джун, потому что она сказала:

– О, я как раз так и думала! А ты, Ида, ты не думала, что он сбежал? Сбежал из дому?

– Нет, я так не думала, – сказала Ида. – Но, с другой стороны, я не думала, что это не так.

– Ну, по мне, это романтично! – Улыбка исчезла с лица Джун, но выбоины от улыбки еще держались. – И куда ж ты бежишь? – спросила она Боба, и тот пожал плечами, пункта назначения в виду не имея.

– Возможно, он просто будет бежать, пока не откажут ноги, – ответила за него Ида. – Ведь главное – это движение. На твоем месте, парень, я бы двинула во Флориду. Прекрасный там климат для жизни на свежем воздухе.

– Не стоит предполагать крайности, – сказала Джун. – Может, ему посчастливится попасть в более комфортную ситуацию. Может, у него впереди безмятежная участь, любящий благодетель, жаждущий направить его на полезное для здоровья дело. Может, его ждет духовная должность.

– Ну, он мог бы стать звонарем.

– Вполне мог бы достичь процветания в качестве звонаря, это правда. Знаете, – сказала Джун, – а ведь я тоже

хотела сбежать, когда была девочкой, но у меня смелости не хватило. А тебе, Ида, разве тебе ни разу этого не хотелось? Сбежать? Преподать миру горький урок?

– Чего мне хотелось, так это прыгнуть в реку с полным карманом камней, – отозвалась Ида.

– О, да, это да, – покивала Джун, словно вернувшись во времена своей первой любви, и переключилась на Боба: – Я вижу, ты одинок в своем приключении. Но почему? Разве ты не хотел бы, чтобы кто-нибудь из школьных друзей сбежал с тобой за компанию, а?

Боб, промолчав, отвел взгляд и уставился в потолок так, будто там происходило или скоро может начаться нечто, привлекающее внимание.

– Да, я понимаю, – сказала Джун.

– А вот я раньше частенько мечтала, – сказала Ида, – каково это было бы, взять и расколотить одну из этих здоровенных витрин с надписью дугой из сусального золота по уличной стороне. Мясная лавка, книжный магазин или бильярдная – мне было все равно что. Главное – расколотить.

– И чем бы ты ее расколотила? – спросила Джун.

– Как чем? Конечно же, кирпичом. – Ида показала им ладонь, сложенную так, будто в ней кирпич. – Представьте, вот он летит по кривой и попадает в самую середину большущего оконного стекла, и от удара стекло продавливается внутрь и осыпается, да с таким переливчатым звоном! Этот звон утолил бы мой самый тайный, самый зловредный порыв к разрушению – и, я думаю, навсегда.

– У Иды тоже не было друзей в школе, – краем рта сообщила Джун Бобу, на что Ида отозвалась:

– Зато у Джун всегда было в избытке подруг и кавалеров. Но в конце концов все они оказались предателями, разве нет?

– Да, это правда. И как-то, после последней жестокой измены, я подумала, что больше на эту грязную удочку не попадусь. И поклялась быть одна.

– Но потом она, видишь ли, кое-кого встретила, – сказала Ида.

– Да-да-да, и только глянь теперь на меня. По самые уши, дитя. Увязла в жизни, полной неизвестности, и скитаний, и не знаю чего еще. – Джун погрозила подруге пальцем и сказала Бобу: – Конечно, когда с кем-то связываешься, ухо нужно держать востро. Но, с другой стороны, где он, предел бдительности и осторожности? Ведь всякий раз, покидая свой кров, ты искушаешь судьбу. Люди то и дело ввязываются в общение, хотят они того или нет. Это как болезнь, занесенная ветром. – Джун сделала паузу и произнесла как что-то обдуманное: – Только одно скажу: это может сорвать чьи-то планы.

Ида помолчала, перевела дух, а потом уж отозвалась:

– Прошу прощения, какие именно планы сорвались?

– Ты в них не посвящена, – ответила Джун и подмигнула Бобу.

– Это само собой, – сказала Ида. – Но, может быть, ты их сейчас огласишь?

– Ох, Ида, – устало сказала Джун.

– Назови планы, которые я расстроила. Мне хотелось бы знать. И, возможно, я смогу как-то возместить ущерб, который я тебе причинила.

– Сдается мне, – сказала Джун, глядя на Боба, – мы пошли неверной дорожкой.