Библия и литература

Мень Александр

Толстой видел трудности и в семейной жизни, и так же, как с цивилизацией, он поступил с ней сурово. Фактически он отрицал любовь, брак, пол — он, человек, который до седых волос мог с упоением писать о любви и страсти. Вспомните «Воскресение». Местами это занудно-дидактическая книга, но страницы о любви Нехлюдова написаны так, что нельзя даже представить себе, что это писал старик, — их словно бы писал юноша!

Конечно, у вас возникает вопрос: был ли прав Синод, отлучив его? Все-таки был прав. Во-первых, мы должны сразу сказать, что эти сентиментальные истории о том, как анафематствовали Толстого, или как некий дьякон должен был провозгласить ему анафему, а вместо

этого вскричал «Многая лета», — досужие домыслы. Просто был обнародован весьма краткий и, в сущности, сдержанный в выражениях текст «Определения Синода», в котором говорилось, что Лев Толстой, всемирно известный писатель, учит некой религии, которую он выдает за христианство. Кстати, Толстой — сторонник непротивления и любви — был крайне груб в антицерковной полемике, несдержан, даже ожесточен, я бы сказал, переходил все границы. В Определении сказано, что этот человек считается находящимся вне Церкви, что было правдой. Сам Толстой в своей брошюре «Ответ Синоду» писал: да, совершенно справедливо, что я отпал от Церкви, которая считает себя Православной. Это была просто констатация факта. Никому в голову не приходило отлучать от Церкви нехристиан, скажем, буддистов, живших в России, — их было немало — или мусульман, которых были миллионы. Потому что они были нехристиане. Толстой же утверждал, что он исповедует христианство, и Синод был обязан во всеуслышание сказать, что его христианство не совпадает с христианством Евангелия и Церкви.

Хотя Толстой говорил, что в Евангелии мистическая сторона — наносная и является искажением, мы должны помнить, что эта сторона была главной в Церкви еще до того, как были написаны Евангелия. Никаких напластований! Сначала открылась тайна Христа, потрясшая учеников. Никакое не учение! Рассуждений на тему морали было много у самых разных философов и мудрецов — иудейских, греческих, римских… Тайна Христа была совсем в ином: через Него Вечность заговорила с человеком. И уж потом люди стали записывать Его нравственные поучения. Здесь дистанция огромная.

И все же мы можем сказать, что Толстой был в чем-то прав, потому что он обратил внимание христианского общества на пренебрежение важными элементами учения Христа. Он обратил внимание на равнодушие светской публики. Вскоре после его смерти выдающийся богослов Сергей Николаевич Булгаков писал, что Толстой проповедовал в эпоху духовного кризиса и всколыхнул совесть общества — он был призван к этому. Поэтому, несмотря на искажения, которым подверглась Библия в его учении, серьезный подход Толстого к Евангелию вызывает не только уважение, но и заслуживает того, чтобы учиться у него.

Он много спорил с молодым тогда философом Владимиром Соловьевым. Один из очевидцев рассказывает, как это было. Обычно Толстой побеждал в спорах, но тут нашла коса на камень. Соловьев, закованный в броню философской диалектики, так наступал на Льва Николаевича, что всем стало как-то неловко, ибо Толстой впервые не торжествовал и был вынужден сдаться. Правда, не признал себя побежденным, но всем было видно, что он не знает, что возразить. Для Владимира Соловьева, который родился позже Толстого, а умер раньше (1853 — 1900), Священное Писание было основой всего его творчества — поэтического, философского, богословского, публицистического.

Я думаю, что многие из вас уже слышали о Владимире Соловьеве, иные из вас читали его произведения, но я хотел бы обратить ваше внимание на несколько строк, которые вообще никогда не были у нас опубликованы. Толкуя Священное Писание, Владимир Соловьев говорил так: «Вера моя в Божественный, точнее Богочеловеческий характер Писания значительно выиграла

в сознательности и отчетливости благодаря знакомству с новейшей критикой, преимущественно отрицательной школы». То есть научная критика Библии не только не смутила его, но и помогла ему глубже подойти к Писанию.

После Хомякова Соловьев был одним из первых, кто главный христианский догмат о Богочеловечестве приложил к Библии. Во Христе, подлинном Человеке, живет подлинный Бог. Так же как и в Писании: его автор — человек, поэт или прозаик, — все равно сохраняет свои особенности, хотя на него действует Дух Божий. «Как в живом Логосе, — пишет Соловьев, — Божество нераздельно-неслиянно соединено с человечеством, так нераздельно и неслиянно соединены божественные и человеческие стихии в писаном Слове Божием. И как во Христе человеческая природа представляется не одной только внешностью, так и в Священном Писании элемент человеческий состоит не только из внешнего материала, языка, письмен, а распространяется на все содержание, обнимая самую душу и разум Писания».

Владимир Соловьев написал своеобразное толкование на Ветхий и Новый Завет. Это книга «История и будущность теократии». Толковал он по оригиналу. Греческий язык он хорошо знал с юности, был переводчиком Платона, но он изучил также древнееврейский язык и все цитаты из Библии приводил в собственном переводе с оригинала. Соловьев рассматривал библейскую историю как историю утверждения божественных принципов не только в душах человеческих, не только в нашей личной жизни, но и в обществе. Теократия означает «боговластие» — как высший идеал, чтобы в общество проникала священная идея солидарности, братства, духовности; без духовности общество будет деградировать.

Библия навеяла Соловьеву целый ряд стихотворений и частично «Повесть об Антихристе». Умирая накануне XX столетия, предчувствуя, подобно пророку, грядущие катастрофы, которые ожидали наш тревожный век, он в книгу «Три разговора» включил «Повесть об Антихристе», своеобразную антиутопию, в которой вселенский диктатор готов сохранить и христианство, но только чисто внешнее, без Христа. Памятники, иконы, искусство, научные, богословские мнения, но — без Христа. Все реалии этого повествования взяты из Апокалипсиса апостола Иоанна. Так через отражение Библии завершилось творчество Соловьева.

В поэзии Соловьева есть два стихотворения, на которые я хотел бы в заключение обратить ваше внимание. Одно стихотворение называется «Кумир Небукаднецара». (Он как филолог произносил имя вавилонского царя Навуходоносора как Небукаднецар. Так правильно — так его в древности называли. Навуходоносор — это грецизированная форма имени.) Согласно библейскому сказанию, Навуходоносор (он жил в VII—VI вв. до Р. X.) произвел реформу богослужения, чтобы все видели идола и падали перед ним ниц. Но Библия, рассказывая о поклонении этому истукану, отнюдь не останавливается на каких-то исторических реалиях. Было много всяких событий, религиозных реформ, но Соловьеву важно, что это символ мятежа человека против Неба.

Он кликнул клич: «Мои народы!

Вы все рабы, я — господин,

И пусть отсель из рода в роды

Над нами будет бог один.

В равнину Дуры вас зову я.

Бросайте всяк богов своих

И поклоняйтесь, торжествуя,

Сему созданью рук моих».

Толпы несметные кишели;

Был слышен мусикийский гром:

Жрецы послушно гимны пели,

Склонясь пред новым алтарем.

И от Египта до Памира