Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Одним словом, Василькову в этом логове еще предстояло присматриваться, принюхиваться и прислушиваться. А пока он старательно запоминал каждую фразу нового шефа. Это на данном этапе операции было самым главным.
— Чтобы гарантированно получить хорошие чаевые, ты обязан расположить к себе гостя. Есть несколько верных способов такого расположения, — вещал администратор, ведя новенького по извилистым коридорам ресторанного закулисья. — Например, ты уговорил гостя заказать шикарное мясное блюдо, которое готовится около сорока минут. Но ты вежливо врешь, говоришь, что ему придется подождать все пятьдесят. Вникаешь в суть?
На этот раз смекалка
— Нет, Иннокентий Савельевич, — признался Александр.
— Эх, ты. Гость готов подождать, а ты вдруг выносишь для него аппетитное блюдо на десять минут раньше, подаешь и приговариваешь, вот, дескать, специально для вас расстарались. Все! Клиент твой. Он готов в конце вечера щедро отблагодарить тебя. Усвоил?
— Вот теперь понятно, — с улыбкой проговорил начинающий официант. — Как у вас все тонко продумано!
— Давно работаем, потому и продумано. Здесь переодевается мужской персонал. Здесь — женский. — Разгуляев распахивал двери, показывал новому сотруднику помещения одно за другим. — Первая подсобка, вторая. Дальше склад. Подходишь, нажимаешь кнопку электрического звонка. Открывается верхняя половинка двери, появляется кладовщик. Он выдаст тебе под роспись часть заказа, состоящую из алкоголя, нарзана, лимонадов, печенья, вафель, конфет, шоколада. В общем, того, что не требует приготовления. Кстати, запомни, водку у нас принято подавать гостям в графинах. Пошли дальше. Это кухня.
В большом помещении, в центре которого стояла здоровенная плита, народ готовился к началу рабочего дня. Толстый мужик в белом одеянии точил нож, два молодых парня заливали в чан воду, еще один ловко шинковал овощи.
— Пошли! — поторопил администратор Александра. — Это все равно не твоя вотчина.
Разгуляев показал новичку раздачу, где официанты передавали на кухню заказы и получали готовые блюда, замолчал и принялся крутить головой в поисках какого-то человека.
— И последнее на сегодня, — говорил он. — Если ты все сделал правильно и гость щедро вознаградил за хорошее обслуживание, то не вздумай схватить чаевые и убежать от него прочь. Ни в коем случае! Ты должен поблагодарить его с настоящей, а не поддельной улыбкой и выразить надежду на новую встречу в нашем замечательном ресторане. Далее сделай хотя бы несколько шагов в сторону выхода, провожая гостя, и только после этого попрощайся. Семен! — вдруг громко окликнул кого-то Иннокентий. — Будь любезен, на минутку!
К ним тотчас подбежал крупный молодой человек, одетый в добротный черный костюм.
— Слушаю вас, Иннокентий Савельевич.
— Познакомься, это Александр Аверьянов, наш новый официант. С сегодняшнего дня он будет работать в паре с тобой. Обучи его всему, что умеешь сам.
— Понял, Иннокентий Савельевич, — с легким поклоном ответил Семен. — Сделаю.
Домой Васильков в этот день возвращался поздно, после полуночи. Ноги его гудели от усталости, а правая рука, которой пришлось работать и за себя, и за левую, вроде как больную, вообще висела плетью. Голова Александра от обилия новой информации тоже соображала туго, мысли сбивались, путались.
Рабочий день для новенького официанта начался сразу после того, как Разгуляев прицепил его к опытному напарнику по имени Семен. На первый взгляд этот двадцатилетний парень казался неповоротливым увальнем: высокий, тучный, с одутловатым лицом и неживым застывшим взглядом светло-серых глаз под сросшимися бровями. Однако на деле все повернулось иначе. На фронт парень по каким-то причинам не
— Здорово у тебя получается, Сема, — проговорил новичок, вытянув ноги в мужской раздевалке. — У меня так, наверное, никогда не выйдет.
— Выйдет, коли у меня помощником останешься, — пробасил молодой наставник. — Разгуляй — мужик нормальный, да уж больно прижимистый, лишнего при расчете чаевых не даст. Но ты не тушуйся и нынешний день в счет не бери. Да и завтра еще обвыкаться будешь. А послезавтра мы поменяемся местами. Ты на козлах будешь, а я за барина. Тогда барыши и посчитаем.
Семен переодевался, сохраняя свой фирменный, спокойный, деловой вид. Черный отглаженный костюмчик он повесил на плечики и запер на ключ в резном шкафчике. Сорочку забрал домой в стирку. Говорил этот парень протяжно и словно нехотя. Но так происходило в закулисье, а в зале подле гостей ресторана он преображался до неузнаваемости. Лицо его растягивалось в легкой и довольно приятной улыбке, речь ускорялась, в ее оттенках угадывалась готовность услужить. Весь день Семен нарезал круги по большому залу, обслуживал свои четыре столика. Делал он все ладно и споро, лишь изредка пускал в ход свое излюбленное изречение: «Сучий городовой!»
Александр бегал за ним и стоял на шаг позади, пока тот беседовал с очередным гостем, собирал и относил на мойку грязную посуду, стелил свежие скатерти и занимался сервировкой столов.
А сейчас Васильков неторопливо топал домой, нес под мышкой маленький газетный сверток с закуской. Чаевых сегодня вышло прилично. Семен сдал их Разгуляеву, получил свою долю, а новичку собрал кое-что нетронутое со столов.
— Держи. Завтракаем дома, зато обедаем и ужинаем за счет заведения, — с довольной ухмылкой сказал он. Это была обычная практика. Обслуживающий персонал с разрешения Разгуляева забирал с собой то, что не съели гости.
Александр старался ступать по асфальту мягко, но это не спасало его. Ноги изнывали от неудобных жестких ботинок, купленных вчера на Преображенском рынке. На углу Сущевки и Октябрьской он остановился, чтоб дать ногам отдохнуть. Подпаливая спичкой папиросу, опер осторожно посмотрел назад и заметил какого-то мужчину, юркнувшего в подворотню.
«Костя? Но почему тогда спрятался? — подумал Васильков. — Стало быть, не он. Показалось мне или следит за мной кто-то из ресторанных?»
До того дня, когда в группу Старцева приняли юного Аркадия, Костя Ким являлся самым молодым ее сотрудником. Увы, Аркадия не стало, и лейтенант Ким опять оказался на левом фланге возрастного ранжира. Несмотря на восточную внешность, он являлся москвичом то ли в четвертом, то ли в пятом поколении, очень хорошо знал центр города и некоторые криминальные районы вроде Марьиной Рощи.
В первые же дни войны он с такими же шестнадцатилетними мальчишками отправился в военный комиссариат, желая записаться добровольцем в Красную армию. Отказали ему ввиду недостаточного возраста.
Это не остановило Кима, и вскоре он добился зачисления в одну из специальных групп, тушивших пожары после ночных бомбардировок столицы. Не фронт, конечно, но дело нужное и весьма героическое, учитывая то, что бороться приходилось с фашистскими зажигалками, падавшими на крыши многоэтажных домов, где и размещались посты.