Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Он произнес это так буднично, что Дмитрий сначала подумал, что неправильно расслышал. Да и мысли ворочались плохо – сказывалось напряжение последних дней и отсутствие нормального отдыха. Даже свидание в итоге обернулось работой, вот же жизнь!
– Простите?
– По экономической, за растрату, – так же спокойно пояснил Савелий Иванович.
«Ничего себе. Я бы скорее подумал, что за убийство. Вот так же спокойно взять топор и… но хм. Директор – и растрата?»
Дмитрий вспомнил, как выглядел домик. Да, просто, но со вкусом, с любовью обставленный, обжитой. Не похоже на жилье человека, которому надо рвать все на себя. Исправился? В тюремные
– И действительно растратили? – поинтересовался Дмитрий, на минуту забыв про Алену.
– Нет. За бухгалтером недоглядел, ну а когда за мной пришли – признал вину, чтобы не тянуть.
«Ничего себе».
– Почему?
– Потому что недоглядел. Моя, значит, ошибка, мне и отвечать. Ну а с бухгалтером тогда по-свойски разобрался, в переулке за складом. Он-то жаловаться, понятно, не стал, испугался, что его делишки всплывут. Что уж он наплел про побои, не знаю, да мне и дела до этого не было. И до жалоб его тоже. Даже знай заранее, что в милицию побежит, все равно избил бы в кровь. Лишняя статья? Шут с ним, отсидел бы лишний год-два, тут за дело, и не жаль было бы. Справедливо ведь? Справедливо. Вышел, встретил Женьку… удивительная женщина, даже прошлого не испугалась, поверила. Новая жизнь, получается. И на море всегда хотела, ну а мне где жить – без разницы, так что переехали. А там и Аленка родилась. Жили, растили, а оно вот как обернулось. Недоглядели, значит, где-то мы с Женькой, недосмотрели. Воли много давали, думали, дурь из головы с возрастом выветрится. Вот и выветрилась вся, с жизнью вместе. У вас, товарищ майор, дети есть? Нет? Значит, не представляете, каково это, когда вот так простыню с тела поднимают. Стою и думаю, как оно лучше, когда было вот так или не было.
– Нет, детей у меня нет. Но вашей потере сочувствую.
«Но если ты хочешь сказать, что лучше бы их и не было, то не соглашусь. Даже в твоем рассказе было почти двадцать лет новой жизни, а что закончилась вот так – это стечение обстоятельств. Крайне поганых, да, но все же человек не контролирует мир вокруг настолько, чтобы избежать трагедий. Увы. А если ты хочешь оправдаться за отсидку – так плохо получается, потому что если ты работал директором, то это твоя ответственность и есть. Так что все и правда справедливо. Или ты о чем-то другом?.. О чем? Не о выбитых же зубах безвестного бухгалтера».
Понять, о чем именно, не получалось. Мысли упорно возвращались к Алене, лежавшей на столе перед ними, и к ублюдку, к которому вчера удалось подобраться на шаг ближе.
– Сочувствуете, – повторил Савелий Иванович. – А я не верю.
– Сочувствию?
– Если бы сочувствовали, то сделали бы то, что должны. А раз не делаете, то и сочувствие ваше пустое. Я могу идти?
«Так ведь ты сам прийти хотел».
Дурацкое грызущее чувство, что он что-то упускает, не может поймать. Но что? Откуда это ощущение, что из этой беседы нужно было извлечь какое-то цельное зерно, которое придало бы всей сцене смысл? О чем говорил этот странный отец, желавший взглянуть на тело дочери, но бросивший на него лишь один взгляд?
Провожая Савелия Ивановича к дверям, Дмитрий мог только пожать плечами. Порой такие зерна проклевывались только потом, порой не проклевывались вовсе. В данном случае, вероятно,
Выйти на этого человека Дмитрию удалось после команды, отданной Изместьеву: «Миша, узнай, в каких библиотеках у нас есть отделы с мистикой, мифологиями, алхимией и прочей чертовщиной. Нужен список имен, которые повторяются на карточках чаще всего. А может, библиотекари и без карточек скажут. Да, и университеты не забудь! А лучше загляни туда в первую очередь. Мало ли.
Пока он ждал результата, эти несколько часов не прошли впустую: он читал отчеты и изучал жизнь жертв, у которых не было, ну просто не было иных пересечений, кроме промки. Хоть что делай. А оно должно было быть, хоть одно. Криминальный мир? Да нет, Вахтанг – птица не того полета, и он вряд ли светил своего фотографа. Это-то скорее случайность, о которой он сам говорил Игорю: девушке, которая крутится не в том обществе, куда легче влипнуть в неприятности. Огородниц, которые через промку чаще ходили компаниями, коротая дорогу за беседой, ловить лично ему, Дмитрию, было бы куда сложнее, чем таких вот одиночек.
Как бы там ни было, сейчас Дмитрий стоял у сталинки на Луговой, известной как «Серая лошадь», точнее, у той ее части, которую некогда строили для работников Дальневосточной железной дороги. Хороший дом, красивый, высокий, с колоннадой и статуями на крыше, лепниной и арками над окнами первого этажа, величественными карнизами.
Только денег на капитальный ремонт все не находилось, и вблизи, да еще на ярком солнце, серая штукатурка выглядела облезлой, да и лепнина, если присмотреться, местами отваливалась.
«Время перемен…»
Перемен в последние годы и правда наблюдалось преизрядно, вот только отчего-то они не радовали. Партийные дрязги, воры, талоны, застой во всем, включая буксующую очередь на жилье для молодых сотрудников, и растущие как грибы маньяки-убийцы. Вроде бы только что расстреляли за тридцать шесть убийств Геннадия Михасевича, в Ростовской области все еще ищут ублюдка, убивающего без разбору женщин, подростков и детей, а теперь еще и тут, во Владивостоке.
Перечень перемен формально получился не очень логичным и последовательным, но казался инстинктивно правильным, словно одно тянуло за собой другое.
«Или просто надо выспаться. И нужен выходной, а лучше два. Да кто ж их даст. Да и сам не пойду, пока эта падла где-то там небось снова высматривает жертву».
Пока Дмитрий поднимался на четвертый этаж, он размышлял о том, что имя человека, к которому идет, уж очень длинное. Как там Михаил зачитал… Кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Дальневосточного государственного университета, старший научный сотрудник отдела этнографии, этнологии и антропологии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН Илья Алексеевич Муравьев.
Дверь, обитая коричневым дерматином, тоже не выглядела на такой звучный титул, зато звонок отозвался басовито, внушительно.
Никто не отозвался, и Дмитрий надавил кнопку еще раз и держал дольше, требовательнее. Возможно, стоило позвонить заранее, чтобы договориться о визите, но… человек, который интересовался подобными темами, автоматически попадал в число подозреваемых, пусть даже подозрение было крайне туманным. И в таком случае зачем давать время подготовиться к визиту, когда можно нагрянуть неожиданно и сбить этим с толку, запутать? С этой же точки зрения не стоило идти одному, но и тут получалось двояко.