Биомеханический барон
Шрифт:
— Ага, — пленник усмехнулся. — Я — шпион, а господин Игнатов совершенно не поддался Тьме. И вовсе не хотел принести нас в жертву Темным Богам. И это не у него в подвале ошивалась тварь, которую мне едва удалось убить. Больше того — на вас и американцы зуб точат, а уж британцы с японцами — вообще жуть. Так что продолжайте видеть шпионов в каждом встречном, пока истинный враг готовится напасть.
— Ты нам зубы не заговаривай! — окрысился Авраам.
— Прошу внимания! — встал еще один владыка из числа консерваторов. — Ежели сей муж величает себя мессией светлых сил, то пусть явит нам чудо!
—
— Яви нам чудо! — продолжил мужчина. — Коль ты в самом деле Ялтинский муж, а не Орлеанская дева.
Послушники вновь рассмеялись. Захар же воздел очи к потолку и мысленно обратился к главному герою всей этой заварушки:
«Петр… Может, покажешь еще немного своей особой магии? Не обязательно кого-то сюда телепортировать, как в тот раз. Приделай мне золотые крылья, или что-нибудь в таком духе … На твоем месте я бы не пожалел маны. От этих людей зависит слишком многое, в том числе и твоя жизнь. Петр?».
Но вместо колдовской феерии или хотя бы полезной подсказки, парень услышал нарастающий гвалт и ругань:
— Фигляр! Самозванец! Еретик! — гремело со всех сторон. — Сжечь его!
— Братья и сестры! — Белаго в который раз взялся за молоток. — Понимаю, что все услышанное чрезвычайно дерзко и своевольно, но не позволяйте пылкому сердцу затмевать разум. Помните наш новый девиз, дарованный самим императором: без гнева и пристрастия! Ибо слишком яркий Свет слепит не хуже Тьмы!
— Вношу предложение! — Авраам встал и тряхнул седой бородой. — В древних писаниях часто упоминаются пророки, мессии и прочие посланники Стихий! Но прежде чем пройти земные мытарства и свершить великие подвиги, все они подвергались тяжелейшим испытаниям! Предлагаю устроить проверку и этому господину. Коль он в самом деле тот, за кого себя выдает, самодержец защитит его от любых угроз!
— Мы не применяли испытания более двухсот лет, — нерешительно ответил Лев Николаевич. — Петр запретил их вместе с пытками, потому что они мало чем от них отличались.
— Обстоятельства чрезвычайные! — владыка тряхнул скрюченным пальцем. — Тьмы на пороге, а его величество — в Бездне! А тут еще всяких лазутчиков да баламутов подсылают! Но раз уж вы подвержены сомнениям в столь мрачный час, прошу уважаемых владык проголосовать! — и первым вскинул руку. — Я — за испытания!
Оставшиеся два догматика тут же поддержали своего вождя. Впрочем, как и двое просвещенных — отказалась выносить вердикт только девушка, и с перевесом пятеро против одной победил Авраам.
— Так тому и быть! — Белаго стукнул молотком громче обычного — экзарху явно не понравилось, что старик обвинил его в малодушии. — И коль сей муж назвался посланцем Петра, то пусть его рассудит божий суд! А там, глядишь, земного и вовсе не понадобится.
Глава 13
Захара отвели в келью и продолжили допрос других арестантов. Пленник не особо за них переживал — святоши вели себя вполне гуманно. По крайней мере, пока. По сути, они были не священниками в привычном понимании, а чародеями, посвятившими жизни изучению и развитию исключительно магии Света.
Но вот грядущие испытания парня весьма напрягали. Вряд ли это будет какая-нибудь
Вскоре принесли ужин — картофельную похлебку, кусок хлеба и кружку колодезной воды. Охотник съел все до крошки и заснул сидя на топчане — лечь с его ростом можно только клубочком, а это несолидно.
Сразу после этого модули перешли в режим ускоренного восстановления при остром дефиците ресурсов. В таком состоянии энергия добывалась из всего подряд — подкожного жира, мышц и даже костей. За один сеанс киборг мог потерять до десяти килограммов массы, но без этого не обойтись — завтрашние испытания наверняка потребуют чрезмерных усилий.
Захар терпеть не мог этот процесс, но не потому, что де-факто ел сам себя. А потому, что мозговая активность с целью экономии снижалась до минимума, что по какой-то неведомой причине приводило к очень ярким и реалистичным снам. И раз уж главная тема грядущего дня — проверки и тесты, то великану приснился свой первый экзамен на долгой и опасной стезе охотника.
— Убей его, — наставница указала на стоящего на коленях мужчину. Его холеное лицо заливала кровь, синий мундир изорвался в клочья, а на руках блестели кандалы.
— Но… — подросток запнулся и уставился в объятые ужасом глаза. — Это же… человек.
Сколько ему тогда стукнуло? Четырнадцать? Многие органы к тому моменту уже заменили улучшенными, выращенными из родной ДНК по специальной генетической программе. Сердце, легкие, почки, печень, сосуды — обновили все, потому что собственная требуха попросту не выдерживала тот уровень нагрузок и стресса, что требовались для имплантации боевых модулей.
О вживлении командной матрицы еще и речи не шло — мозг бы попросту сгорел при первом же включении, однако разум усиленно готовили к гибкости и покорности с первого дня в Академии. Из новичков истово выбивали все, что наставники называли «маменькиным дерьмом».
Никакого уюта, удобств и вкусной пищи — спи, где придется, жри, что добудешь, а если не хочешь сдохнуть от недоедания — отбери паек у соседа. Что говоришь? Тогда он сам загнется с голодухи? Ну, выбирай — ты или он. Такие тут правила, гребаная ты размазня.
Через два года из сотни Захара отсеялось две трети. Вчерашние дети не выносили тех ужасов, что творились на обучении. Кого-то кончали товарищи, кто-то сходил с ума, иные сводили счеты с жизнью, хотя этот мрак можно назвать лишь жалким подобием оной.
Захару не приходилось убивать сокурсников — из-за его роста и врожденной силы мало у кого хватало наглости пытаться отжать его еду. Разве что толпой, но когда новичок поломал четверых в одной драке, от него отстали надолго.
В первую очередь давили самых слабых и робких, и это прямо поощрялось программой подготовки. Основатель этого ада твердо верил, что хиляку и трусу не помогут никакие имплантаты, а значит, все они подлежат предварительной отбраковке.
Помимо подстегивания междоусобной грызни, на занятиях кадетам внушалась абсолютная безжалостность к врагам. Долгие часы лекторы всеми правдами и неправдами расчеловечивали тех, с кем их хозяева что-то в очередной раз не поделили.