Бирон
Шрифт:
IV
«Цезарь» при смерти. Подложное завещание
Бедный полуребенок, император Петр, в беспамятстве метался на своей пышной кровати.
— Душно мне!.. Это ты, прекрасная гречанка?.. Ах, берите медведя! Он меня съест! Ой, боюсь, боюсь!.. — кричал он диким голосом, вскакивая и сбрасывая с головы «ледяной колпак».
Спальня тонула в полумраке. Тут кроме ученого немца-доктора находились: князь Алексей, племянник «птенца Петрова» — Якова Долгорукого, его беспутный
Пока они — всемогущие лица при особе императора — были еще в полной силе. Император еще не умер, а только тяжко занемог, и кто знал, как повернется болезнь? Поэтому Долгорукие царили полноправно и властно, никого не допуская в спальню императора.
Диагноз болезни августейшего отрока еще не был поставлен доктором.
— Ну, что с ним? — грубо окрикнул доктора Долгорукий-отец.
— Это вы сейчас узнаете, ваше сиятельство, — сухо ответил верный жрец Эскулапа.
Он вновь приступил к исследованию больного, а в то же самое время между Долгорукими — отцом, сыном и дочерью — в глубине спальни полушепотом шло бурное объяснение.
— Щенок!! — грозно подставляя огромный кулак к полупьяному лицу своего сына Ивана, хрипло прошептал Алексей Долгорукий. — Это все благодаря твоим проклятым кутежам мальчишка заболел.
Князь Иван отшатнулся, но, нахально глядя прямо в лицо отцу, ответил:
— Да не вы ли сами, батюшка, приказывали мне: «Развлекай молодого царя»? Ну, я его и развлекал.
При этом Иван ухмыльнулся гадкой нахальной улыбкой.
— Развлекай, да не простуживая, дубина ты стоеросовая!.. — крикнул князь Алексей и обратился к дочери: — А ты тоже хороша: в руках не умела держать его. О, дурак, о, дура!! Да знаете ли вы, что если Петр умрет, то всему вашему благополучию конец настанет?
Он затопал ногами в бессильной ярости, а затем, насилу овладев собой, отошел к постели венценосца-отрока.
Иван Долгорукий тихо прошептал сестре:
— Не горюй, сестрица, скоро будешь императрицей!.. Эх, все это лечение — глупость одна; дать бы ему опохмелиться.
— Скажите, доктор, что у его императорского величества? — спросил князь Алексей.
Старик-немец сурово посмотрел на него через стекла очков:
— Вам желательно это знать, ваше сиятельство?
— Я думаю! — воскликнул тот в раздражении. — Чего ты тянешь?
Доктор, горделиво выпрямившись, возразил:
— У нас, в Германии, докторам не говорят «ты». Теперь я понимаю, почему вашу Россию называют варварской страной!
— Молчать! — загремел Долгорукий. — Я покажу тебе, как спорить со мной!..
Старик доктор презрительно усмехнулся.
— А знаешь ли ты, что сейчас,
— Что?! — прохрипел Долгорукий, бросаясь на доктора.
— У молодого императора черная оспа, и он должен умереть через несколько дней. Черную оспу вы, варвары, называете «черной смертью». Так вот у бедного царственного отрока — эта самая черная смерть. И яд этой болезни так прилипчив, что, может быть, вы все, здесь присутствующие, уже поражены им, и скоро вместо вас получатся безобразные трупы, которые засмолят и в медных гробах опустят в землю.
Крик ужаса вырвался из груди Екатерины Долгорукой:
— Черная оспа! Черная оспа!
На нее как бы столбняк нашел, «белый» ужас.
Но вдруг она опомнилась и с перекошенным от страха лицом бросилась бежать вон из спальни.
— Стой, куда ты?! — заступил ей дорогу Иван Долгорукий.
— Держи ее, Ваня, она переполох наделает! — хрипло прокричал отец.
Но сильным движением княжна Екатерина вырвалась из рук брата и выбежала из страшной спальни в зал, где в ожидании известия о ходе болезни императора толпилась масса придворных.
С треском распахнулись двери опочивальни больного государя. Стоявший у дверей арап в испуге отшатнулся в сторону. Появление Екатерины Долгорукой с искаженным от страха лицом поразило все собрание придворных.
— Что это?.. Что это с ней?.. — послышался недоумевающий крик испуга.
А «невеста» его величества продолжала мчаться среди расступившихся сановников, крича, как одержимая нечистой силой:
— Черная смерть! Черная оспа! О, какой ужас: черная оспа!
Ей загородил дорогу Ягужинский. {20}
— Княжна Екатерина Алексеевна, что вы говорите? — воскликнул он. — У кого черная оспа?!
Лица всех побледнели. Дуновение смерти пронеслось по залу резиденции несчастного отрока-императора.
— У него… у императора… Бегите! Я не хочу заразиться этой гадостью. Пустите меня! Как вы смеете меня держать! — И, вырвавшись из рук двух придворных дам, полагавших, что с невестой императора сделалось от огорчения дурно, княжна Екатерина стрелой вылетела из большого зала.
Большинство придворных устремилось за ней вслед: слова «черная оспа» навеяли и на них неописуемый ужас.
Но многие все же остались, смятенные, растерянные.
На пороге появилась фигура князя Алексея Долгорукого.
— Господа, — произнес он, — с прискорбием должен заявить вам, что его величество постигла тяжкая болезнь: по определению придворного врача, у государя императора оспа. Но будем уповать на милость Божию, будем надеяться, что болезнь не похитит священной для России жизни.