Бирон
Шрифт:
— Доставлял…
— А сестру свою, проклятую девку Екатеринку, хотел окрутить с царем?..
— Я тут ни при чем. Сжальтесь! Люди вы или звери?.. — рвется из рук палачей добрый молодец.
А один из палачей уже вбивает ему под ноготь блестящий гвоздь.
— Говори! Сознавайся! — гремит голос Бирона.
— Хот… хотели…
— Завещание подделали?
— Подделали, — извиваясь от боли, кричит Иван Долгорукий.
Анне Иоанновне душно… Она чувствует, что еще минута — и ее сердце разорвется
— Пустите его! Пустите! Что вы с ним делаете? — в ужасе кричит она и пытается броситься к Долгорукому на помощь, но не может: ноги словно приросли к тому стулу, на котором она сидит; она только замечает, что Бирон с раскаленной палкой подходит к ней и, грозя ей этой палкой, кричит:
— За него заступаешься? За того, кто тебя с трона хотел удалить? Разве ты не понимаешь, глупая женщина, что если бы их план удался, то ты и я — мы сгнили бы в Митаве?.. Жгите его!.. А только я один вопрос ему задать хочу. — И Бирон вплотную подходит к замученному Долгорукому и спрашивает: — Сладко тебе, князь Иван?
— Сладко…
— А почему тебе сладко?
— А потому, что в харю твою плюнуть могу! — исступленно кричит Долгорукий и плюет прямо в лицо «лошаднику».
Этот плевок — какая-то кровавая пена…
Отшатывается Бирон…
Анна Иоанновна громко вскрикнула и проснулась. Она хотела вскочить с кровати, но не могла… Какая-то непреодолимая сила тянула ее возбужденную вином голову к подушке. И она снова забылась сном, тем больным, кошмарным сном, который часто мучил ее и довел до серьезных припадков, которые тогдашние врачи не умели определить, на которые теперешняя медицина определяет приступами histeria magna. [29]
29
Одна из форм тяжкого нервного заболевания.
Большая площадь битком набита народом. Целое море голов. На высоком помосте в ожидании своей жертвы разгуливают палачи. Они в красных рубахах, с ременным кнутом за поясом и в своих страшных колпаках.
— Везут! Везут!.. — проносится рев толпы.
Она, эта толпа, уже соскучилась в ожидании вида крови.
— Царица едет! Царица! — еще громче прокатывается громкий крик народа.
И вот Анна Иоанновна в парадной карете подъезжает к лобному месту. Рядом с ней Бирон.
— Пощади их! — умоляюще обращается она к Бирону.
— Ни за что! Они должны умереть. Первым будет четвертован князь Иван Долгорукий! — отвратительно смеется «конюх». — Смотри, Анна, вот он уже на помосте.
Захолонуло сердце Анны Иоанновны. И все увидели, как палачи разложили на кобылке князя Ивана Долгорукого, как привязали его ремнями, как топором рубили ему ноги и руки…
XVIII
«Услуги»
Чуть свет проснулась Анна Иоанновна.
Как радовалась она пробуждению от мучительного кошмара!
Лишь только она успела одеться, как в ее опочивальню вошел князь Алексей Долгорукий.
— Хорошо ли изволили почивать, ваше величество? — спросил он, поглядывая на нее с какой-то особенной, колдовской улыбкой.
Анна Иоанновна вспыхнула, отвернулась и тихо промолвила:
— Спасибо, хорошо! Только сон один нехороший видела.
— Сохрани и помилуй, ваше величество! Какой же сон? — воскликнул князь Алексей.
— Не буду тебе говорить, князь Алексей. Тебя и твоих касается он, — замялась Анна Иоанновна.
Побледнел Долгорукий.
— Про меня? Про моих? А что же такое во сне видели? — опасливо прошептал он. — Кого из нас, Долгоруких, вы видели?
— Ивана, — прошептала Анна Иоанновна.
— А-а! Ну, что ж, это не беда, государыня… А вот я понапомнить дерзаю вам, что день сегодняшний — великий день.
— А что? Какой день? — отрываясь от дум, спросила она.
— Сегодня вы, ваше величество, должны будете официально подписать ту грамоту, сегодня вы будете объявлены всенародно императрицей российской, — произнес Алексей Долгорукий.
Вздрогнула Анна Иоанновна. В эту историческую минуту в ней происходила страшная борьба: кому отдаться. С одной стороны — немцы: Остерман, ее Бирон, Миних, Левенвольд и вся их сильная немецкая партия; с другой — эти Голицыны, Долгорукие, Ягужинский и прочие. Кто более твердо будет держать ее трон? Те или другие? Как русская женщина, она тяготела, безусловно, к своим.
Но Бирон? Разве не он старался для нее? Разве не он откопал в дальней Венеции таинственного мага, который предрек ей судьбу?
— Ах, да, я и забыла. Сегодня ведь! — возбужденно ответила Анна Иоанновна.
— Там, в приемном зале, ожидает вас Остерман! — сообщил Долгорукий. — Дозволите ему войти?..
Анна Иоанновна провела рукой по лбу. Она еще не совсем пришла в себя после угарной ночи. Наконец она ответила:
— Он, князь Алексей, входит ко мне без доклада. Впустите!
Через несколько секунд в комнате «императрицы» появилась фигура великого дипломата.
— Ваше величество! — почтительно склонился великий немец к руке еще не коронованной государыни. — Вы кажетесь подавленной…
— Я плохо спала, — понуро ответила Анна Иоанновна.
— Ай-ай-ай! — покачал головой Остерман, бросая на Долгорукого странный взгляд. — Что же это вы, любезный князь Алексей, плохо помогаете нашей повелительнице?
— А вы помогите лучше! — усмехнулся Алексей Долгорукий.