Битва полчищ

Рудазов Александр

Несчастный жеребец погиб мгновенно. Он пролетел добрую сотню шагов и с жутким хрустом впечатался в ступени зиккурата. Застрявший под ним паладин негромко застонал. Все тело ныло в муках – правая нога явно сломана, часть ребер тоже. Не будь на нем доспехов из керефа, что смягчает удары, лод Гвэйдеон тоже не был бы жив.

Однако он выжил. С печалью глядя на труп прекрасного коня, паладин выбрался из седла и принялся исцелять свои увечья. Он торопился – гигантский демон пока лежит недвижимо, но его голова чуть заметно трясется. Наверняка Тахем Тьма тоже пытается выбраться из своего седла. Тяжело ему приходится – безногому,

с одной только нормальной рукой…

Но и паладину не легче. Все свои силы, всю свою волю он бросил на то, чтобы кости скорее срослись, чтобы закрылись ужасные раны. Тело словно горело в огне, ногу ломило и корежило. Лод Гвэйдеон стискивал зубы, чтобы не кричать в голос от этой страшной боли.

Так прошла минута. Долгая, мучительно долгая минута, в течение которой паладин и колдун старались освободиться. Каждый спешил прикончить другого раньше, чем тот придет в норму.

Первым в норму пришел лод Гвэйдеон. Но Тахем Тьма отстал ненамного – уже через пару секунд он выполз из черепа ур-браша, волоча по земле омертвевшие ноги. Он попытался хлестнуть тем черным газовым хлыстом, что заместил ему руку, но в лежачем положении сделать это не вышло. Злобно шипя, Тахем стал перекатываться на спину, помогая зажатым в кулаке посохом.

Лод Гвэйдеон вынес из-за спины Белый Меч. С него излился световой «шлейф», круто прочертивший воздух и столкнувшийся с бурлящей Тьмой, льющейся из плеча Тахема. Непримиримые первостихии несколько секунд сверлили друг друга, безуспешно стараясь разбить, поглотить, уничтожить!

Тахем Тьма скрежетал зубами, корчился, потрясал посохом, с которого то и дело срывались убийственные заклятия. Лод Гвэйдеон едва успевал закрываться щитом. Затворенное шлемом лицо паладина покраснело от натуги, по вискам струился пот, губы плотно сжались в отчаянном усилии.

Все-таки лод Гвэйдеон был уже далеко не молод. Шестьдесят пять лет – более чем почтенный возраст для рыцаря. Большинство паладинов к таким годам покидают ратную службу, становятся наставниками в Академии Ордена. И хотя лод Гвэйдеон еще мог дать фору большинству юнцов, обходилось ему это все тяжелее и тяжелее.

Правда, Тахем Тьма вдвое старше его, да еще и калека вдобавок. Но он колдун – а колдуну возраст не помеха. С годами они становятся только сильнее… если, конечно, не повреждаются рассудком.

Но хотя Тахем таковым безусловно повредился, и уже очень давно, на его способностях это не сказалось. Безумный колдун порой бывает опаснее здравомыслящего.

Оба поединщика хранили молчание. Сказать друг другу было нечего, а тратить силы на пустые оскорбления не хотелось. Оба прекрасно понимали, что пережить этот бой суждено только одному.

Вопрос лишь в том, кто это будет. Благословение Девы против благословения Когтя. Паладин против колдуна. Свет против Тьмы.

Лод Гвэйдеон постепенно сокращал дистанцию. Шаг за шагом он двигался вперед, пробивался сквозь бесконечный ливень черной магии. Лежащий на земле Тахем Тьма злобно булькал и пускал слюни. Они пузырились, текли по его шее и груди, разъедая кожу, точно кислота. Глаза старика налились кровью, сгнивший нос сифилитика ужасно дергался.

Вот уже всего три шага осталось. Два. Один. Тахем забился, как рыба на суше, захрипел, силясь отползти от грозного паладина. Чернильный

хлыст на месте правой руки раздулся, обращаясь подобием зонта. Этим куполом из чистой Тьмы Тахем пытался закрыться от блистающего клинка.

Лод Гвэйдеон давил все сильнее. Нельзя было ослабить напор. Дашь слабину, мгновение передышки – и будешь смят черным колдовством. Белый Меч все ближе подступал к впалой груди Тахема Тьмы…

– Снова мы сражаемся на ступенях этой странной пирамиды, – нарушил молчание лод Гвэйдеон. – Воистину истории свойственно повторяться.

– Это зиккурат, нечестивец!!! – брызнул слюной Тахем Тьма. – Зиккурат!!!

– Мне нет дела до того, как он называется. Я знаю лишь, что он должен быть разрушен.

– Ты… ты… святотатец!.. Ничтожная падаль!.. Я вырву тебе кадык, даже если это будет последнее, что я сделаю!.. – прошипел колдун, тяня к паладину скрюченную ручонку. – Игребилла мостра тухцше!.. Пшуух!.. Ала!..

Лод Гвэйдеон вздрогнул. В него словно что-то ударило. Ударило не в лицо, не в грудь, а прямо внутрь тела. Горло сдавило невидимой удавкой, во рту пересохло, глаза выкатились из орбит. Паладин зашатался, еле-еле сохраняя равновесие.

– Гний, человечишко, гний заживо!!! – истошно верещал Тахем, скручивая внутренности лода Гвэйдеона. – Истинно велю тебе, ибо я есмь слуга Древних!!! Подыхай!.. Подыхай!.. Хы-а ньюргхет!!! Хы-а ньюргхет!!! Йа, йа, Ктулху фхтагн!!!

– Пре… чис… тая… – шевельнулись губы паладина. – Де… ва…

– Зови, зови своего жалкого божка, глупец!.. – мерзко захихикал Тахем. – Здесь нет его власти!.. Здесь только Ктулху-у-у-у!..

Лод Гвэйдеон гневно нахмурился. Среди добродетелей паладинов непременно присутствуют смирение, терпение и сострадание к сирым и убогим, но этот колдун мог вывести из себя даже статую. Лод Гвэйдеон никогда еще не встречал настолько озлобленное и спятившее создание.

Пожалуй, удар клинком будет в данном случае истинным милосердием. Возможно, Пречистая Дева сжалится над несчастным и позволит ему родиться повторно. Возможно, он проживет более достойную жизнь… собственно, любая жизнь будет достойнее этой. Даже если Тахем переродится жуком-навозником, для него это будет ступенькой вверх.

Но Тахем Тьма так не считал. Он верил в свое высокое предназначение и не собирался покидать этот мир раньше срока. Ему еще так много предстоит сделать! Древние надеются на него, Древние нуждаются в нем! Он не может их подвести!

И если этот презренный латник желает тому помешать… да поглотит его душу Бездонный Хаос! Иной судьбы сей жалкий нечестивец не заслуживает!

– И не тычь в меня своим мечишком!!! – завизжал Тахем. – Не тычь!!!

Лод Гвэйдеон все еще боролся с темными чарами. Они выедали паладина изнутри, пожирали его заживо. Руки и ноги слабели, пальцы удерживали Белый Меч одной только силой воли.

Однако удерживали. Пока еще удерживали.

Хобот чистой Тьмы, исходящий из плеча Тахема, бурлил и клокотал, стремясь источить и рассеять Белый Меч, а затем и его хозяина. Но сей благородный клинок содержал веру и стойкость самого лода Каббаса, и никакая грязь не могла его осквернить. Охваченный праведным гневом, лод Гвэйдеон нажал еще сильнее… и проломил колдовскую защиту! Белый Меч заставил Тьму раздаться и обрушился на колдуна!