Битва в пути
Шрифт:
«Голышок», — улыбнулся Чубасоз, представляя себе самоуверенного юношу в фетровой шляпе.
А «голышок» в это время шел заводским двором. Нежданно попав вечером на завод, он задержался в цветной литейной. В открытом котле плавился алюминий, похожий на жидкое серебро, подсвеченное изнутри красным. Мысль о переводе моделей на кокильное литье все сильнее овладевала Сережей. Он не торопился домой. На заводе, где он вырос, где аллея почета открывалась его портретом, он чувствовал себя дома так же, как у себя в квартире.
У него было такое ощущение, что в «гостях» на заводе могли быть
С беспечной самоуверенностью юности он не задумывался над этим ощущением, а наслаждался им, проходя под своим портретом меж кустами, остро пахнущими корой, почками, весной.
ГЛАВА 10. «ЗНАЧИТ, ЭТО БЫВАЕТ»
В промытых стеклах цехов отражалась голубизна и дробилось утреннее солнце. Земля под ногами была влажной. Почки на деревьях аллеи почета набухли.
Бахирев смотрел на них со страхом: раскроются почки, зазеленеют деревья, вернется Вальган… До его возвращения надо перестроить работу моторного, инструментального, а главное, чугунолитейного цехов. Вот она, чугунка… Чад, разноголосый грохот, плавный полет крана… Бахирев пошел навстречу крану, и сверху раздался предупреждающий, отрывистый звук колокола: дон!.. дон!..
«Дайте дорогу! Дайте дорогу!..»— перевел Бахирев на человеческий язык. Он взглянул на часы и отметил: «Девять ноль пять. В девять я хотел быть в земледельцем. — И он заторопился и тут же с досадой подумал: — Чего спешишь, дурень? Ведь сам себе назначил срок! — И тотчас возразил себе: — Не выполнять чужие решения еще возможно! Но своих не выполнять, значит и человеком не быть…»
Рославлев однажды шутя сказал ему: «Машине потребно работать согласно проектной мощности». И Бахирев подумал, что когда машину пускают на полную мощность, она должна быть счастлива своим особым, машинным счастьем. На полных оборотах лучше прирабатываются детали, сглаживаются шероховатости, мотор идет плавно, без дрожи и тряски. Сейчас он переживал состояние, подобное этому машинному счастью. Число оборотов нарастало, подключались резервные мощности, движение становилось быстрее и ровнее. И все отчетливее понимал он, что и быстрота и равномерность движения и это его новое счастье целиком зависят от людей.
Теперь стал ценен и интересен каждый заводской человек, от начальников цехов и отделов до подсобных рабочих. Он узнавал людей, а люди постепенно узнавали его.
У Бахирева появилось новое прозвище, данное по его любимой присказке: «Как часы».
Известны стали его привычки и его чудачества.
Все уже знали, что утром, с половины девятого до девяти, главный инженер запирается в своем кабинете, не отвечает на звонки, никого не впускает.
— Что у тебя за священнодействие по утрам? — раздраженно спросил Чубасов. — Звонил, звонил… Какому аллаху молишься?
— Молюсь господу плану. Если с утра, на свежую голову, не скорректировать того, что с вечера намечено, — занесет текучкой. Знаешь, говорят: «У дурной головы ногам покою нет».
В девять ноль ноль «как часы» появлялся в чугунолитейном, а в десять тридцать — в моторном. Сегодня он опаздывал в земледелку и сердился
Недавно новый начальник цеха Сагуров сам вместе с работником техснаба съездил на карьер и на железную дорогу. Завоз песка и глины наладился. Вчера поставили дозаторы. Бахирев хотел посмотреть на их работу. Как всегда, в огромных котлах торопливо и мерно ходили бегуны. Грязные с ног до головы женщины стояли в пыли и чаду. Привычных ведер уже не было. Нажимом кнопки подавалось нужное количество песка, глины. Однако состав перемешивался плохо. «Кто тут будет зачинщиком? Которая из этих женщин пойдет впереди?» — думал он.
Теперь в каждом из них виделась ему возможная союзница и соратница. С тем новым интересом к людям, который появился в нем недавно, он вглядывался в серое лицо той беззубой земледельщицы, которая запомнилась ему с первых дней.
— Хотел я к вам в гости идти, да раздумал, — полушутливо сказал он ей. — Кашей угостить не сумеете! По котлу вижу, вся соль в одном месте, крупа комьями!
— Было б для кого кашу варить, так и сварила б, — вяло отвечала женщина.
«Сама как эта глина. И на таких земледелка, основа производства! Но есть же, должен быть в ней живой дух рабочий!» На вид ей было больше пятидесяти. Подглазницы от пыли казались черными и глубокими, как у покойницы.
— Так уж и не для кого кашу варить? — спросил он. Женщина не отвечала. Он помог ей отрегулировать ход бегунов. Лопасти кружились затрудненно, но ритмично, «замешивая» начало производства. Мозг тупел от этого бесконечного, тяжелого и мерного кружения пропеллера, засаженного в болото. Бахирев приказал механику усилить вентиляцию, сам осмотрел вентиляционные трубы, и только тогда женщина ответила ему такими медленными, тяжелыми фразами, будто мысли ее ворочались в вязком ритме бегунов:
— Для кого варивала, те в землю легли. Как они в земле, так и меня все в землю тянет. В земле работаю, в земле и живу.
— Как в земле живете?
— Обыкновенно. В подвале. — Давно работаете на заводе? — Десятый год. — Что же не добивались, чтоб переселили? Многих устроили за это время!
— А чего ее бояться… земли-то? Все в нее уйдем! Всех моих забрала, а меня позабыла… Лежу вот в подвале по ночам да стучу ей в стенку: может, мол, вспомнишь? Сагуров появился в земледельном с запозданием.
— Девять двадцать, — коротко упрекнул его Бахирев.
Молодой инженер был одним из первых бахиревских завоеваний, он смотрел на Бахирева с таким же полным всяческих надежд интересом, с каким Бахирев смотрел на него, и так же был увлечен перестройкой чугунолитейного цеха.
— У тебя тут земледелыцица с десятилетним стажем, — сказал ему Бахирев. — Философия у нее что тебе у шекспировских могильщиков, а мы ей — новую технику. Хотя бы из подвала вывезти человека…
То, что главный инженер лично занимается таким отделением, как земледелка, многим казалось нелепым и неверным.
— Дмитрий Алексеевич, — напрямик спросил Сагуров, я понимаю, почему я торчу здесь часами… Ну, а вы?..
Бахирев шевельнул бровями и ответил с косноязычной краткостью:
— Главное во главе. Попутное попутно. Что такое мышление? Способность отделять существенное от несущественного…