Битва за водку

Троицкий Сергей

К трём дня там уже не было нормальной еды, так что пришлось сожрать холодное пюре из гнилой картошки, плавленые сырки и хлеб, а также разбодяженный чай. Некоторые люди всё же отважились покушать посиневших котлет и тут же проблевались. От смеха мы схватились за живот, а Боров с Лысым упали на стойку с объедками, которые разлетелись в разные стороны. В этот момент из-за стойки выскочила баба-кассир:

– Сволочи! Наблевали! Убирайтесь вон, я милицию вызвала!

Я не выдержал такой наглости и тоже заорал на нее:

– Молчать, сука! Тебя тоже заберут в ментуру, потому

что ты продаёшь жареное говно и понос под видом баклажанной икры!

– Это ИКРА!

– Это икра из твоей жопы, сама срёшь, поджариваешь и продаёшь!

– Она, бл*дь, специально пурген жрёт, чтобы поносом дристать и икру мутить!

Тетка заорала и съе***лась в подсобку звонить в ментуру. Тем временем мы достали две андроповские водки, раздавили их и закусили плавлеными сырками.

Плавленые сырки в СССР были единственным экологически чистым товаром, которым можно было не отравиться. Во всех столовых СССР (1974–1991) в основном торговали варёными яйцами, тухлыми котлетами из кала и супом из человеческой мертвечины, разбавленным помоями из ведра уборщицы. От пирожков была адская изжога, а чай заваривался пять – десять раз. Эту отраву без проблем хавали работяги и послушные совковые обыватели. Нас спасала только водка, она дезинфицировала яд. Она дезинфицировала ЯД и АД СОВКА!

Тем временем подъехала милиция. Сын актёра Боярского стал прогонять телеги капитану ментов и закатывать театральные истерики:

– Я воин-афганец, Аджимушкайские каменоломни от душманов защищал! А эта сука меня жареным говном накормила. У меня все кишки душманы вырезали ятаганами. У меня понос! За что я воевал? За то, чтобы ссаки её пить? Да? Скажи, да?

Менты дико ох**вали…

– Я, б*я, себя ща нах гранатой взорву! Я из Москвы к тётке приехал, она в горкоме партии КПСС работает.

Менты стали ох**вать еще больше! Е**нутый афганец, да ещё из Москвы!

Тут не в тему проснулся Лысый (в шугняке):

– Боярский, ты же от армии косил, в крезухе лежал, во п**дить-то умеет!

Лысому вовремя заткнули рот. Боярский продолжил своё шоу, он упал на пол и стал горько плакать. Я подошёл к капитану, чтобы замять ситуацию.

– Товарищ капитан, видите, какая несправедливость, реальный герой-афганец мучается! У него гранат до х*я, а вам потом с этим калом разбираться. Ну хрен с ней, с этой тёткой, мы вообще на концерт опаздываем и заявление, так и быть, писать не будем, приходите на треш-угар!..

На улице в это время началась ртутная пурга, валил снег и дул ветер. Мы пошли на другую сторону и окончательно заблудились, окружённые со всех сторон мёрзлыми ангарами, трубами и заборами. Тогда я решил идти обратно по следам, но их скоро замело. На наше счастье, из-под забора вылез тот самый дед с санками, он воровал уголь с завода. Дед очень понравился всей тусовке, и ему накатили стакан.

Он стал объяснять, как пройти к клубу, но тут осёкся. Из снежной пурги нарисовался силуэт ХОЯ! Дед закурил папиросу и сказал:

– Вот этот вам покажет путь! – и указал рукой на ХОЯ. Я подошёл к нему и спросил:

– Где мы? Как ломитца в ДК?

– Вы в «Секторе Газа»! Следуйте за мной!

Из московской

вежливости я пытался с ним поговорить, но он только отвечал:

– Вы в «Секторе Газа»! Следуйте за мной! Вы в «Секторе Газа»! Следуйте за мной и держитесь вместе! Смотрите, чтобы никто не потерялся! Вы в «Секторе Газа»!

Когда через двадцать минут мы подошли к ДК, пурга тут же испарилась. И вот мы у себя в гримёрной с обмороженными руками и ногами. Концерт открывала местная рок-группа в стиле а-ля перестройка – «заумный питерский панк-рок». Публика серьёзно и мрачно внимала странному нойзу, доносившемуся со сцены. Единственные, кто угорал, – это какой-то металлист, мужик и жирная девка. Она размахивала дешёвой сумкой и дебильным уреловским шарфом.

В этот момент ко мне подошёл устроитель концерта:

– Серёга, тут с тобой местные олдовые рок-меломаны хотят познакомиться.

– Ну что же, можно и познакомиться. Если у них есть бухло и плавленые сырки, можно пройти в гримёрную!

Устроитель на мгновение куда-то пропал и тут же материализовался с тремя амбалами и одним явным прощелыгой. Один амбал держал гигантский шматок сала, второй – авоську чёрного хлеба и трёхлитровую банку солёных огурцов, а у прощелыги изо всех карманов торчала водяра и ещё графин с самогоном, который он трепетно держал в руке.

– Вот, познакомьтесь, – мои друзья, двадцать лет дико уважают рок: «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», «Кинг Кримзон»… Это – Лёха, это Палыч, это Бык, а этот с водкой – Витёк.

– Отлично! Можешь дальше не расхваливать, – сказал я. – Сразу видно, отличные ребята, особенно Витёк с водкой. Вот такие люди нам нужны! Скоро мы выпустим орден Сатаны – они первые кандидаты на получение наград!

В этот момент раздались голоса остальных участников нашей делегации.

Боярский: Не-а! Палыч более клёвый, он огурцы притащил, их можно какой-нибудь бабе в зад засунуть.

Костик: А я огурчики люблю.

Боров: Давайте сало быстрей резать, жрать охота!

Натаха: Не стесняйтесь, ребята! Проходите, сейчас мы с вами о роке поговорим, а также о «Пинк Флойде»!

Лысый: А в самогоне сколько градусов? 32, да?

Витёк: 62 градуса, не меньше, градусник можешь засунуть!

Я: Б*я, Лысюк! Вечно невпопад п**дишь, лишаешься премиальной дозы!

Все подарки быстро разложили на школьной парте, а я тем временем проломился в холл и пригласил трёх девок, с которыми только что познакомился у туалета. Уже через десять минут под столом стояли пустые батлы и разливался последний графин с самогоном. После чего моё сознание наглухо помутилось и я, не знаю каким образом, оказался в «отеле пожарника» с голой девкой… В темноте она долго не могла найти свой лифчик, и мне пришлось зажечь кусок газеты…

Когда я вернулся обратно, меломаны уже сбегали за новой партией бухла: пять батлов «сухача», но нам было уже пора играть, и их прихватили на сцену.