Битвы за храм Мнемозины: Очерки интеллектуальной истории

Экштут Семен Аркадьевич

91

Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. С. 280.

92

Тарле Е. В. Наполеон. М.: Изд-во АН СССР, 1957. С. 33. Эта книга, первое издание которой вышло в свет в 1933 году, заслуженно пользовалась огромной популярностью и неоднократно переиздавалась. Любопытно, что в адаптированном для юношества тексте книги приведенный выше пассаж отсутствует (М.; Л.: Детская литература, 1940. С. 29).

93

Из литературного наследия академика Е. В. Тарле. М.: Наука, 1981. С. 283. Сравни его красноречивую реплику из письма Е. Л. Ланну: «…Французы этим самым так увлекаются» (Там же. С. 261).

94

Из

литературного наследия академика Е. В. Тарле. С. 283.

95

С. С. Аверинцев говорил о А. Ф. Лосеве: «Он — не лицо и маска, он — сложный большой агрегат, у которого дальние колеса только начинают вращаться, когда ближние уже остановились» (Гаспаров М. Л. Записи и выписки. М.: НЛО, 2000. С. 168).

96

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 19-ти т. Т. 8. Ч. 1. М., 1995. С. 266.

97

Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М.: Наука, 1973. С. 77, 79.

98

Пушкинский Пимен «Спокойно зрит на правых и виновных, / Добру и злу внимая равнодушно, / Не ведая ни жалости, ни гнева» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 7. М., 1995. С. 18). Это — справедливый судья. Примером судьи пристрастного может служить Н. И. Греч — автор «Опыта краткой истории русской литературы» (1822). В одной анонимной эпиграмме об этой книге было сказано так: «И он историю словесности слепил / Из списков послужных, пристрастия и лести» (Русская эпиграмма: XVIII — начало XX века. Л.: Сов. писатель, 1988. С. 361, 631).

99

«Его лоб следует заклеймить раскаленным железом историка» (Лихтенберг Г. К. Афоризмы. М.: Наука, 1965. С. 219).

100

«В часы, / Свободные от подвигов духовных, / Описывай, не мудрствуя лукаво, / Все то, чему свидетель в жизни будешь…» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 23).

101

Гаспаров М. Л. Записи и выписки. С. 410.

102

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 6. Евгений Онегин. М., 1995. С. 48.

103

Толстой Л. Н. Несколько слов по поводу книги «Война и Мир» // Русский Архив. 1868. № 3. Стлб. 522; Роман Л. Н. Толстого «Война и мир» в русской критике: Сб. статей / Сост. И. Н. Сухих. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. С. 33.

104

В это же время в русской исторической живописи шел поиск Героя. Ощутимо прослеживались две тенденции. Первая заключалась в «деидеализации» главного действующего лица картины и, в конечном счете, сводилась к «дегероизации» былого Героя, ныне изображаемого в качестве преступника и злодея. Вторая тенденция представляла собой «снижение его до уровня рядового, почти что заурядного человека, занимающего, однако, нерядовое место в жизни» (Верещагина А. Г. Историческая картина в русском искусстве. Шестидесятые годы XIX века. М.: Искусство, 1990. С. 92). Первая стилевая тенденция ориентировалась на аллюзии, сознательно намекая зрителю на злободневные проблемы современности, и представляла собой принципиальную смену качественных эмоциональных характеристик: знака и модальности главного действующего лица. Плюс менялся на минус, радость и гордость — на отвращение и негодование. Так, за два десятилетия до создания знаменитой картины Репина, Н. С. Шустовым и В. Г. Шварцем были написаны исторические полотна, на которых царь Иван Грозный явился глазам зрителей в облике злодея, убившего собственного сына. В рамках второй стилевой тенденции былой Герой изображался в сфере его частной жизни, а не героических свершений и представал перед зрителем в обличии заурядного обывателя. Одновременно с этими двумя отчетливыми и яркими тенденциями постепенно намечалась еще одна:

художниками в качестве полноправного героя исторической живописи стал рассматриваться народ. Более заметно эта тенденция прослеживается в последующие десятилетия. Роман Толстого «Война и мир» способствовал ее усилению. Общеизвестно, что главной, основной мыслью автора при работе над эпопеей была, по его собственным словам, «мысль народная».

105

Об идейной эволюции князя Вяземского, этого «декабриста без декабря», исследователи писали многократно. Не нахожу смысла повторяться, но считаю необходимым обратить внимание читателя на выразительный и о многом говорящий казус. В молодости князь-либерал мог воспеть собственный халат в стихах, счел возможным позировать художнику в халате — и в таком виде демонстративно предстал перед читающей публикой всей России. Однако князь-консерватор счел себя лично оскорбленным одним-единственным толстовским предложением. Пожилой сановник до глубины души был поражен тем, как автор романа осмелился изобразить старичков-вельмож. «Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые». Против этой фразы Вяземский разразился огромной тирадой, публично обвинив Толстого на страницах журнала «Русский Архив» в святотатстве, пошлости, отсутствии литературного благоприличия и вкуса.

106

Норов А. С. Война и мир (1805–1812) с исторической точки зрения и по воспоминаниям современника. (По поводу сочинения графа Толстого «Война и мир»). СПб., 1868. С. 53. В библиотеке ИНИОН РАН прекрасно сохранился переплетенный в сафьян экземпляр брошюры, некогда принадлежавший графу С. Д. Шереметеву: на муаровом форзаце имеются два экслибриса бывшего владельца. Эти же изящные экслибрисы я видел и на форзацах годовых комплектов «Русского Архива», переплетенных в отдельные конволюты. Итак, я знал, что работаю с книгами, в свое время принадлежавшими человеку, который был лично знаком с Вяземским, Норовым, Толстым. Это мне помогло испытать ощущение непосредственного контакта с минувшей эпохой.

107

Это был знаменитый хирург своего времени барон Ларрей, увековеченный Толстым на страницах эпопеи. По воле Наполеона, именно Ларрей после битвы при Аустерлице осмотрел истекающего кровью князя Андрея и предсказал ему весьма вероятную смерть, а не выздоровление. Как известно, лейб-медик ошибся: на сей раз, по воле автора, князь Андрей выжил. В случае с Норовым реальный барон Ларрей показал себя настоящим гением скальпеля. Он не стал спешить с диагнозом, но, скинув свой генеральский мундир и засучив рукава, поспешил с операцией. Искусная и своевременная операция сохранила прапорщику жизнь. Это было настоящее чудо: «на ране был уже антонов огонь», т. е. гангрена, с которой в то время даже очень хорошие врачи еще не умели бороться. Именно от гангрены скончались князь Багратион и Пушкин.

108

В чем и моя малая доля (лат.).

109

Норов А. С. Указ. соч. С. 1–3.

110

1812 год… Военные дневники / Сост., вступ. ст. А. Г. Тартаковского. М.: Сов. Россия, 1990. С. 314. Покойный А. Г. Тартаковский неоднократно писал о личности Михайловского-Данилевского и его идейной эволюции в своих классических работах: «Военная публицистика 1812 года» (1967); «1812 год и русская мемуаристика» (1980); «Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века» (1997).

111

Толстой Л. Н. Война и мир. Т. IV. Ч. 1, II. М.: Худож. лит., 1978. С. 304. Хотя внимательные читатели романа и обращают внимание на эти слова, только узкий круг специалистов осведомлен об их реальной подоплеке.

112

Троицкий Н. А. Фельдмаршал М. И. Кутузов: легенда и реальность. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1998. С. 40–41. Обращаю внимание читателя на эту небольшую и тщательно фундированную книгу: в ней образ полководца, впервые в отечественной и зарубежной историографии, дан без «хрестоматийного глянца».