Бизнес - класс
Шрифт:
– Значит, без меня не можешь? И полагаешь, нельзя в страхе?
– Рейнер оглянулся, и Коломнину сделалось зябко: на него смотрели совершенно пустые глаза на застывшем лице.
– Нельзя. Он изнутри разъедает.
– Тогда давай охотиться.
– Что?!
– С разных сторон пойдем. Ты иди направо, охватом, а я с другой стороны пройду.
– Но - куда идти?
– Да хоть вот туда, к кустам. Все время туда- туда. В-он вешка!
Коломнин пригляделся в указанном направлении. А когда обернулся, рядом никого не было, - как будто не было вовсе. Только веточка, искромсанная в человеческой руке, обреченно провисла.
Коломнин прислушался, пытаясь определить направление, в котором скрылся Рейнер. Но все было тихо. И не просто тихо. Неподвижно. Коломнин огляделся.
Он попытался крикнуть. Но слово: "Женя!" - оборвалось, еще не вырвавшись из груди. Собственный голос посреди полного, глубокого молчания перепугал еще сильнее. Если бы сейчас из чащи вышла стая волков, он, должно быть, облегченно перевел дух. Если бы появились убийцы с направленными на него автоматами, он бы, радостный, шагнул навстречу. Но никого и ничего не было. Лишь на десятки километров безмолвная, равнодушная к нему тайга. И исхода из нее он не знал. Коломнин еще пытался преодолеть внезапно народившуюся панику. Он пытался насмешливо сказать самому себе, что бывал в ситуациях куда худших и надо просто успокоиться. И вообще ничего страшного не происходит. Ведь где-то совсем недалеко стоит "Буран". В десятке километров - селение. Достаточно сориентироваться. А еще лучше - просто ждать, пока не вернется Рейнер. Но ужас, безысходный, неконтролируемый, уже проник в него, ломая сознание. Такой же - теперь он понял, - что овладел несчастным Рейнером, сломав ему жизнь. И тогда Коломнин побежал. В том направлении, в каком, по его понятиям, должен был скрыться Рейнер. Не размышляя, не разбирая дороги, думая единственно о том, как побыстрее нагнать его, вцепиться и больше не выпускать. И пусть потом думает о нем все, что угодно. Плевать! Только бы он появился. Он зарывался лицом в иссиня-белые сугробы, вспарывая о слежанный снег кожу, вскакивал, вновь падал. И - бежал. Торопясь поскорее встретиться с оставившим его товарищем. О том, что его бросили, он не позволял себе даже подумать.
Потом - хруст под ногами. И еще прежде, чем понял, что произошло, очутился в воде, - под легкой ледяной коркой пульсировал незамерзший "ключ". С усилием подтянулся, оперся на край полыньи, по счастью крепкий, и медленно, извиваясь, принялся выкарабкиваться, ощущая на себе непомерную, тянущую под лед тяжесть, - унты и полушубок моментально набухли. Кое-как выбравшись на крепкий участок, Коломнин попробовал отдышаться, чтобы набраться сил. Теперь надо было подняться. Он привстал на колено. Дотронулся до одежды и - едва не свалился назад, в полынью. Одежды больше не было, - были доспехи. Стащить которые казалось невозможным. В следующую секунду он почувствовал, как жгучий холод передается от них внутрь. И тело, только что послушное, горячее, стремительно дубеет. Он вспомнил недавний рассказ Рейнера и усмехнулся, как-то само собой поняв: помощи ему ждать не от кого. Его не оставили. Его бросили. Собственно, все логично. Он пришел за Рейнером. И тот сделал свой выбор. Странно, но теперь, когда оказался он в безыходном положении, постыдный ужас сам собой исчез и стало даже чуть смешно при воспоминании, как с вытаращенными глазами ломился он через кустарник. Очевидно, ужас, паника - это всегда порождение выбора. Должно быть, буриданов осел, прежде чем умереть с голоду, сошел с ума от невозможности сделать выбор. У него же теперь не осталось выбора. А стало быть, и оснований для паники. Не было с собой ни топора, ни спичек. Только выпущенное из рук совершенно бессмысленное ружье.
Подтянув его к себе, Коломнин засунул пальцы в рот. Покусал, отогревая. Спустил предохранитель и нажал сразу на оба курка.
Коломнин открыл глаза, ощущащая размеренный, долбящий стук в голове. Осторожно повел головой и обнаружил себя лежащим на больничной койке, но не в стационарной палате, а в какой-то избе, - от бревенчатых стен исходил густой запах мха. Подле кровати, на колченогом столике, лежали разбросанные
– Капель, - пробормотал Коломнин, ощущая в себе сладостную слабость выздоравливающего.
– С возвращением на грешную землю, - ласково прошептали в ухо, и над Коломниным склонилось улыбающееся Ларисино лицо. Осунувшееся, с пыльными разводами под глазами. Заметив, что он разглядывает происшедшие в ней изменения, Лариса вновь спряталась.
– Мог бы и поделикатней быть, - пробормотала она. И тут же послышался шорох сгружаемой на простынь женской косметики.
– Не вздумай обернуться.
Вопреки грозному предостережению Коломнин аккуратно, стараясь не трясти, перевернул гудящую голову в противоположную сторону.
– Ты мне так еще больше нравишься, - успокоил он смущенную Ларису. Всмотрелся.
– Сколько ж ты надо мной просидела? И где мы?
– Недели две, - прикинула она.
– Да, точно. Хоть ты этого и не стоишь. В тайгу он, видишь ли, рванул. Ничего не сказав.
– Но и Резуненко, и Богаченков потом...
– Да причем тут!..
– вскинулась Лариса.
– Впрочем, мне-то что? А находишься ты в поселковом медпункте. Больницы на сотню верст в округе, извини, не оказалось. Не построили. Не знали, что ты заболеть соизволишь!
Полный умиления, Коломнин осторожно погладил ее пальцы.
– Охотник фигов, - презрительно отреагировала Лариса.
– Твое счастье, что рядом настоящий таежник оказался. Рейнер тебя спиртом отогрел, укутал в свою одежду. А сам твое, непросохшее натянул. И - на себе до снегохода.
– Стало быть, не решился.
– Ты про что это?
– Да так. Как же он сумел-то...
– Коломнин живо представил тщедушную Женину фигурку.
– Чахлое дитя цивилизации - вот ты кто, - Лариса наморщила припудренный носик.
– Женя сам нам позвонил, когда температура за сорок зашкалила. Пришлось взять бригаду из Томильской больницы и - сюда. Неделю просидели. Двустороннее воспаление легких кое-как сбили. Но все боялись, чтоб менингит не начался. Головку-то застудили. И зря, между прочим, боялись. Я им сразу сказала: "В этой голове студиться нечему. И без того сквозняк".
– Спасибо на добром слове.
– На здоровье. Вертолет еще из-за этой сволочи гоняли! Совсем с людьми не считается. То едва под пули не попадает. То еще хуже. Сегодня опять врача привезут. Решать будут, можно ли тебя транспортировать. Сволочь такую!
И сердитыми движениями принялась загонять рассыпавшийся по простынке макияж в сумочку.
– Лоричка моя, - Коломнин дотянулся щекой до ее ладони и принялся тереться.
– Как же ты сюда? Что Фархадов?
Почувствовал, как она непроизвольно задрожала.
– Неужто без разрешения?!
– Так ведь испугалась за тебя, дурака. Похоже, что зря.
– А где Рейнер?
– Не знаю.
– То есть как это? А кто знает?
– Роговой.
Ошарашенный Коломнин принялся подниматься.
– Лежи!
– потребовала Лариса, поспешно возвращая его на место.
– В самом деле: Роговой его спрятал до суда. В общем не хотела пока говорить. Не заслуживаешь. Ну да черт с тобой! Женя дал показания. Оказывается, акции он не передавал! Это была фальшивка.
– Я знаю.
– Тем же вертолетом улетели они вместе с Резуненко в Томильск и сразу - в РУБОП.
Лариса отвлеклась на созерцание измазанного йодом платья. Горестно вздохнула.
– Ты долго меня мучить собираешься?!
– рявкнул Коломнин.
– А чего говорить-то? Пока ты, крутой охотник, валялся на перинках, мы там все сами сделали.
Заметив новые неполадки, мучительница опять занялась туалетом, начисто игнорируя заалевшие в нетерпении щеки больного.
– Убью садистку.