Блага земные
Шрифт:
И ничто меня не настораживало.
Но я не сдавалась.
— Послушай, Сол, может, это слуховые ассоциации прошлого или что-нибудь в этом роде? Тебе не приходило в голову?
— Пресвитер Дэвитт сказал, это было знамение — я должен стать проповедником. Мы с ним уже не раз об этом беседовали.
Я смотрела, как его длинные смуглые пальцы раскрывают конверт, и легко было представить, как они переворачивают страницы Библии. Я не верю в бога, но в ту минуту, кажется, готова была поверить: кто же еще мог сыграть со мной такую шутку? Молитвенный дом был наиболее замкнутым пространством, еще более замкнутым, чем наш дом. Самым странным человеком, еще более странным, чем моя мать, был фанатичный проповедник.
Я едва удержалась от
— Пришло сегодня по почте. Не хотел говорить тебе об этом заранее, пока не получу извещения, что принят в Хамденский баптистский колледж.
— В баптистский колледж, — повторила я.
— Понимаю, на это потребуются средства. Армия не захочет платить за обучение в официально не зарегистрированном колледже. Но сколько преимуществ: учиться всего два года, езды до колледжа — не более получаса. Можно будет жить здесь, вместе с твоей матерью! Я снова открою отцовскую радиомастерскую. Это даст средства на оплату обучения. Мне суждено остаться в Кларионе, Шарлотта. Это моя судьба. Как ты не понимаешь?
Все, что я могла видеть из нашего окна, — остов дома Альберты, оклеенные цветастыми обоям стены, вздымающиеся к небу медные трубы и раскрытую пустую аптечку. Весь мир рушится, это ясно: на земле не остается ничего, кроме дома моей матери. Меня заточили сюда навечно, здесь пройдут долгие, монотонные дни моей жизни.
Глава 9
Остаток, дня, проведенный в пути, тянулся бесконечно, все вокруг казалось поблекшим. Покосившиеся сараи, некрашеные дома, тощие коровы, уныло выглядывающие из-за оград.
— Где мы находимся? — наконец спросила я.
— В Джорджии, — ответил Джейк.
— В Джорджии?! — Я выпрямилась и огляделась по сторонам. Вот уж не думала, что попаду в Джорджию. Но ничего интересного вокруг по-прежнему не было. — Знаете что, пожалуй, я пересяду назад и немного вздремну.
— Нет, — сказал Джейк.
— Почему?
— Хочешь оставить меня в дураках. Откроешь дверцу — только тебя и видели.
— Господи боже мой, — вздохнула я. Это было просто оскорбительно. — С какой стати я стану это делать? Просто хочу вздремнуть. Заприте дверь, если вам хочется.
— Это невозможно.
— Достаньте где-нибудь еще одну цепь.
— Может, прикажешь мне запереть и себя?
— Держите ключ при себе. Найдите еще одну из этих…
— Отстань, Шарлотта.
Я немного помолчала, разглядывая рекламу нюхательного табака. А потом сказала:
— По-моему, вам пора избавиться от этой мании с замками.
— Я же сказал — отстань.
Я огляделась. Где тут радиоприемник? Приемника в машине не было. Я заглянула в отделение для мелких предметов — интересно, что там? Дорожные карты, электрический фонарик, сигареты и прочее барахло. Я захлопнула крышку.
— Джейк.
— Что?
— Куда же мы все-таки едем?
Он посмотрел на меня:
— Наконец-то. А я уж-было решил: у тебя не все дома.
— Не все дома?
— Шариков не хватает. Не поинтересоваться до сих пор, куда мы едем!
— Мне и в голову не приходило, что мы едем в какое-то определенное место.
— Значит, ты решила, что я тащусь в такую даль просто из любви к искусству?
— Куда же мы едем Джейк?
— Понимаешь мать увезла его во Флориду, подальше от греха. Открыла там мотель. Она вдова. Терпеть меня не может, вот и увезла Оливера подальше. Мы его навестим, но сначала завернем в Линекс, штат Джорджия.
— А в Линекс зачем? — спросила я.
Он стал шарить по карманам, сначала в куртке, потом в карманах брюк. Наконец вытащил вырванную из блокнота страничку и протянул мне.
— Что это? — спросила я.
— Читай.
Я развернула и расправила листок. Он был исписан жестким карандашом, оставившим след на, оборотной стороне. Над каждой буквой «i»
«Дорогой Джейк!
Милый, приезжай за мной поскорее. Я здесь как в тюрьме. Я так давно, жду тебя. Неужели ты не получил мое письмо? Я звонила тебе домой, но твоя мать сказала, что не знает, где ты. Неужели ты хочешь, чтобы твой сын родился в тюрьме?
Целую и люблю тебя,
Минди».
Я дважды перечитала это письмо. Потом посмотрела на Джейка.
— Я бы не вынес этого, — сказал он.
— Чего «этого»?
— Чтобы мой сын родился в тюрьме.
— За что же ее посадили?
— Да это не тюрьма, она в приюте для незамужних матерей.
— Вот оно что!
— Ее мать — ведьма, настоящая ведьма. Отправила девчонку в этот приют и постаралась, чтобы я ничего не знал, пока не упекла ее туда… Она еще слишком молода, чтобы иметь свое мнение. Всего семнадцать лет. Но по-моему, они все равно должны были дать ей возможность решить, что делать, и мне тоже. Мы с ней встречаемся уже целых три года, с перерывами.
— Постойте, — сказала я. — Три года?
— Ей было четырнадцать, — сказал Джейк. — Но и тогда все было при ней.
— Никогда в жизни не слышала ничего подобного.
— Ну и что с того, мисс Ханжа? Я-то тут при чем? Просто она втрескалась в меня по уши. Вцепилась мертвой хваткой. Понимаешь, в то время они жили недалеко от нас, от меня и моей матери, на Четвертом шоссе, на окраине Клариона, возле Пимса-Ривер. Знаешь где это? Сначала мы просто здоровались — шапочное знакомство. Но вот однажды они всем семейством явились на автородео. В тот раз я участвовал и выиграл. Наверно, потому и стал ее героем. После этого она начала бегать за мной, звонить, таскать для меня завтраки, пиво. Крала все это у отца. Ее отец — Дарнелл Кэллендер, хозяин бакалейной лавки, может, знаешь? Вечно ходит в канотье. Так вот, вначале я подумал: у нее еще молоко на губах не обсохло, да и не больно она мне нравилась, но отделаться от нее было не так-то просто. Прилипла как банный лист, а прогонишь — не обижается, только улыбается, и мне делается не по себе. Понимаешь, совсем ведь еще сопля. Было лето, и она ходила в босоножках из тонких-тонких ремешков, того гляди развалятся. И тогда я подумал: ну, уж если ей так приспичило… Но наша связь была непостоянной, — продолжал он. — Я и с другими девчонками путался. Бывало, спрашиваю себя: и чего я связался с этой Минди, какого черта? Трещит без умолку, а слушать нечего. Иногда такая с ней скучища, уши вянут. А то вдруг скажет что-нибудь этакое, в самую точку; выходит, она все время наблюдала за мной, знала как облупленного, понимаешь? И наконец до меня дошло: моя судьба связана с этой девчонкой. Это, конечно, была не любовь, только вот что же? Похуже любви, такое трудно разорвать. Будто нам предстояло испытать друг друга до конца, чтобы из этого получилось что-нибудь стоящее, кто его знает. Она до ручки меня доводила, вот ей-ей. «Повесил себе камень на шею, — думал я. — С какой стати ты должен это терпеть?» И тогда мы разбегались в разные стороны. Но она, как всегда, только улыбалась. А потом появлялась опять, и опять, и опять, и все начиналось сначала. Ясно?
Я кивнула. Представить себе все это было нетрудно, но я никак не думала, что такое происходило с Джейком.
— Так вот, прошлой осенью звонит она мне по телефону. И говорит, ожидает прибавления. Брехня: мы в то время и не встречались. С августа я близко к ней не подходил. Я вообще-то старался к ней не лезть, но сама знаешь, как иногда бывает. Тут и от нее кой-что зависит. Еще как зависит. Я ведь не каменный… И вот, пожалуйста… Что мне было делать? Все вышло так неожиданно. Если бы она хоть написала, дала мне время подумать. Так нет, приспичило звонить. «У нас будет ребенок, Джейк». Гордая, как королева. И говорит: «Я думаю, нам надо пожениться».