Благие намерения

Лукина Любовь Александровна

–  Странно… - с недоумением и тревогой произнес сановник, развивая первый пергамент.
– «Самум» - это головной корабль караванного Хаилзы… насколько мне известно. А про каторгу… Как ее?.. «Белый скорпион»?.. Про нее я вообще в первый раз слышу… И куда мог деться весь остальной караван?..
– Он поджал губы и углубился в чтение. По мере ознакомления с четкой, словно оттиснутой вязью брови досточтимого вздымались все выше. На столь полный и стремительный успех своего предприятия Тамзаа даже и не рассчитывал. Изучив оба свитка до конца, он тем не

менее долго еще сидел с опущенной головой и шевелил , губами, словно перечитывая отдельные строки. Досточтимый не мог сейчас поручиться за выражение собственного лица.

–  А где же донесение от самого Хаилзы?
– спросил он, так и не подняв головы.

–  От досточтимого Хаилзы донесений не поступало.

–  То есть… бунт?
– Тамзаа наконец взглянул на секретаря.

Ирва по-прежнему гнулся в полупоклоне, но большие карие глаза его были скорее внимательны, нежели почтительные Кому же он все-таки служит, верблюд его затопчи?..

–  Досточтимый Ар-Маура употребляет именно это слово, - напомнил юноша.
– Однако, думаю, он просто опасается назвать грабеж грабежом.

–  Я достоин казни, государь!

Досточтимому Тамзаа без особых усилий удалось изобразить предел отчаяния - он и впрямь сильно рисковал, явившись к Улькару с подобным докладом, да еще и в священные часы, когда непостижимый и всемогущий в божественном уединении творил очередной указ. Однако помедлить он тоже не мог - жалоба Ар-Мауры прошла уже через несколько рук, включая руки секретаря.

Государь с любопытством и тревогой взглянул на распростершегося перед ним сановника, лицо которого почти касалось лилово-черных разводов кимирского ковра, и мановением мизинца приказал секретарю удалиться. Тот вскочил, спрятал перо и, завинчивая на ходу медную чернильницу, исчез за вздувшейся с шелестом занавесью.

–  И в чем же твоя вина, досточтимый Тамзаа?

Не разгибая спины, сановник вскинул бледное перекошенное лицо:

–  Я приказал досточтимому Хаилзе возглавить караван, отправляющийся к морю… полагая, что он… при его умении и опыте… достойно справится с этим делом…

–  Это было при мне, - сухо напомнил Улькар, оглаживая двумя пальцами черные тени под внимательными усталыми глазами.
– Будь это преступлением, я казнил бы тебя уже тогда… Так что же все-таки случилось, досточтимый? Как я понимаю, Хаилза не оправдал твоих надежд?

–  Шарлах взбунтовал один из кораблей, отбился от каравана, а четыре дня назад совершил налет на тень Ар-Мауры…

Главное было сказано. С неподдельным страхом Тамзаа всматривался в застывшее лицо государя. На скулах Улькара обозначились желваки, судорожно передернулся кадык.

–  Распрями хребет, - бросил государь, брезгливо глядя на облитую алым шелком спину сановника.
– На тебя неприятно смотреть.

Тамзаа осторожно выпрямил позвоночник, но не до конца - приличия требовали хотя бы полупоклона. Государь внезапно сорвался с места и, пробежавшись из угла в угол, вновь остановился перед ожидающим

своей участи сановником.

–  Итак, - страшным шепотом начал он, - вражда между кланами закончилась, не правда ли? Бессмертие государя нарушало и твои планы, и планы досточтимого Альраза?

–  Государь…

–  Молчи!! И кого же из моих отпрысков вы назначили мне в наследники? Льягу, сына Ринад, или Авла, сынаАйют?

–  Госу…

–  Молчи!! Ради такой великой цели Альраз даже пожертвовал своим родным дядей, караванным Хаилзой!..
– Страшный сухой смешок государя бросил досточтимого Тамзаа в холодный пот. Улькар запнулся, нахмурился.
– Кстати, он жив?

–  Не знаю, государь… Возможно, Шарлах взял его заложником… - Сановник взглянул на Улькара и испуганно смолк.

–  Шарлах… - выдохнул тот, и глаза его остекленели. Тамзаа с трепетом ждал, что он скажет дальше, но государь молчал, потом вздохнул прерывисто и резко повернулся к сановнику.
– Ты найдешь мне Шарлаха, - негромко приказал он. В голосе его уже не было гнева, в нем звучала Лишь усталая беспощадная решимость.
– Мне не важно, что там случилось с Хаилзой, мне не интересна судьба каравана… Но найди мне Шарлаха, досточтимый! Бочка с морской водой должна быть здесь в течение одной луны.

–  Государь!..

–  Хорошо, двух!
– Улькар вновь усмехнулся, глядя на застывшего от горя сановника.
– Ты это дело начал, ты его и закончишь. Итак, две луны. Две луны, досточтимый! Кстати, это касается и твоего нового друга Альраза, можешь ему так и передать… Хотя не надо, я его сам обрадую. А сейчас садись и пиши.

Воскресший Тамзаа, всплеснув алым шелком, кинулся к столу и, заняв место секретаря, уставился на Улькара. Спохватился, наколол на дощечку чистый разлинованный пергамент, развинтил одну из чернильниц, выхватил из стеклянной кимирской вазочки заточенное перо и вновь воззрился на государя.

–  Улькар, государь и повелитель Единой Харвы, непостижимый и бессмертный, - покусав нижнюю губу, начал диктовать тот сквозь зубы, - повелевает своему слуге…

–  …повелевает… - шептал досточтимый Тамзаа, склоняясь к столу и скрипя пером, - своему слуге…

Миновав строй охраны, подобный ряду статуй из черного гранита, потрясенный сановник дошел до конца коридора, свернул направо и лишь там позволил себе пошатнуться с тихим стоном.

–  Вар-ран!..
– в тихой ярости выговорил он; - Самый тупой из варанов!..

Даже он при своей ненависти к досточтимому Хаилзе недооценил всей глупости красномордого караванного. Допустить мятеж на головном корабле чуть ли не в первый день похода!.. Горе стране, имеющей таких полководцев…

Добравшись до своих покоев, Тамзаа бросил исписанный под диктовку государя свиток на стол и некоторое время бессильно обвисал на стуле. Потом собрался с силами и кликнул Ирву.

–  Мне нужен Шарлах, - бросил он без предисловий.
– Достань мне Шарлаха. Хоть из моря вынь, но достань.