Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
— О да, восхитительно! — вежливо поблагодарила она. — Корабельный Стюард Чо принес мне то же, что ели вы. Особенно хорош был осьминог с черными бобами в чесночном соусе. — Совершенно раздетая, она села на кровати, прислонясь спиной к шелковым подушкам. — Мне одеться и выйти на палубу?
— Нет, Маленький Котенок, ещё не время. — Горнт присел на постели. Он коснулся рукой её груди и почувствовал, как она вся чуть встрепенулась.
По-китайски девушку звали Краса Снегов. Горнт нанял её на вечер в ночном клубе «Хэппи хостесс». Сначала он думал взять с
К выбору девушки Горнт подошел очень тщательно. Все было великолепно в Красе Снегов — и черты лица, и линии тела, и шелковистая гладкость кожи. Ей исполнилось восемнадцать, и в Гонконг она приехала меньше месяца назад. О её исключительной красоте Горнту рассказал один тайваньский приятель, сообщив, что она покидает заведение в Тайбэе и будет работать в ночном клубе «Хэппи хостесс». Две недели тому назад Горнт побывал в клубе и заключил соглашение, которое оказалось выгодным для обеих сторон. Сегодня, когда Орланда сказала, что ужинает с Бартлеттом, и когда Горнт пригласил их на яхту, он тут же позвонил в «Хэппи хостесс», выкупил Красу Снегов на ночь и спешно доставил её на борт.
— Я хочу разыграть одного приятеля, — пояснил он. — Ты должна оставаться в каюте, пока я не выведу тебя на палубу. Может, это продлится час, может, два, но ты останешься здесь и будешь сидеть тихо как мышка, пока я за тобой не приду.
— Айийя, в этом плавучем дворце я готова остаться хоть на неделю без всякой платы. Только бы кормили и давали этого шампанского... Дополнительная плата только за любовь. Можно поспать в этой постели, если захочется?
— Конечно, но сначала, пожалуйста, прими душ.
— Душ? Благословение на всех богов! С горячей и холодной водой? Просто райское удовольствие: эти перебои с водой такая досада.
Горнт пригласил её на борт яхты, чтобы поддразнить Орланду, если будет нужно. Краса Снегов гораздо моложе, красивее, и, если она появится в одном из элегантных платьев, которые когда-то носила Орланда, это вызовет просто взрыв эмоций. В течение всего ужина он фыркал про себя, прикидывая, когда лучше вывести девушку, чтобы достичь максимального эффекта: разжечь Бартлетта и напомнить Орланде, что по гонконгским меркам она уже старовата и без его, Горнта, активной помощи никогда бы не заполучила Бартлетта, во всяком случае так, как ей этого хотелось.
«Хочу ли я, чтобы она вышла замуж за американца? — спрашивал себя Горнт, погрузившись в размышления. — Нет. И все же, если Орланда станет его женой, Бартлетт окажется в моей власти, потому что она в моей власти и так будет всегда. Пока что Орланда об этом не забыла. Пока она остается послушной и почтительной. И напуганной».
Он рассмеялся.
«О, как я буду наслаждаться своей местью, когда сорву твои планы, дорогая. И однажды я это сделаю. О да, милочка моя, я не забыл смешки всех этих самодовольных ублюдков — Пага, Пламма, Хэвегилла, Иэна чертова Данросса, — когда они узнали, что ты польстилась
Может, сказать тебе, что ты моя май чжай?»
Когда Орланде было тринадцать, к нему пришла её мать-шанхайка.
— Времена настали очень тяжелые, Господин. Мы очень много задолжали компании, а вы проявляете столько терпения и доброты.
— Времена тяжелые для всех, — отвечал он.
— К несчастью, с прошлой недели отдел, в котором работал мой муж, закрылся. В конце месяца ему придется уйти, после семнадцати лет службы, и мы не сможем вернуть вам долг.
— Эдуарду Рамуш — прекрасный человек, и он без труда найдет новую работу, ещё лучше.
— Инь сяо ши да (Из-за малого теряем многое), — сказала она.
— Джосс, — проговорил он в надежде, что ловушка захлопнулась и все посеянные им семена наконец-то дадут всходы.
— Джосс, — согласилась она. — Но ещё есть Орланда.
— А что Орланда?
— Нельзя ли ей стать май чжай? — Май чжай называли дочь, которую навсегда отдавали кредитору за долги, которые нельзя было вернуть по-другому, чтобы он воспитывал её, или использовал, или отдал кому-то — как ему заблагорассудится. Это был старинный и вполне законный китайский обычай.
Горнт вспомнил, как взволнован был тогда. Переговоры продолжались несколько недель. Горнт согласился простить все долги Рамуша — долги, которым он так тщательно потворствовал, согласился восстановить Рамуша в должности, назначил ему скромную гарантированную пенсию, помог обосноваться в Португалии и оплатить обучение Орланды в Америке. Взамен семья Рамуш обещала, что Орланда достанется ему девственницей, трепетной и влюбленной, в день её восемнадцатилетия или раньше. Ни о каком отказе не могло быть и речи.
— Клянусь всеми богами, мы сохраним это в тайне на все времена. Думаю, что было бы лучше сохранить это в тайне и от неё самой, Господин. Но мы понимаем, кто подаст ей чашку риса, и она поймет тоже.
Горнт расплылся в улыбке. Ради тех замечательных лет стоило терпеть, вынашивать планы и поступиться небольшой суммой денег. «От этого выиграли все, — сказал он себе, — и я насладился ещё не до конца. Да». И он сосредоточил внимание на Красе Снегов.
— Жизнь прекрасна, — изрек он вслух, лаская её.
— Я счастлива, что вы довольны, Досточтимый Сэр. Я тоже довольна. Ваш душ — просто подарок богов. Я вымыла голову, вымылась вся. — Она улыбнулась. — Если ещё не время разыгрывать ваших друзей, не хотите ли заняться любовью?
— Хочу, — произнес он, как всегда восхищаясь откровенной прямотой китайских девушек для удовольствий.
Отец объяснял ему когда-то: «Ты даешь им деньги, а взамен получаешь их юность, „тучки и дождь", развлечения. В Азии это честная и почетная мена. Чем они моложе, чем больше смеха и наслаждения, тем больше ты должен заплатить. Это сделка, но никогда не ожидай чего-то романтического, настоящих слез: это не входит в их обязанности. Только развлечения и постельные утехи. Не требуй от них большего!»