Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Моррис Айван

Вероятно, жизнь Кусуноки Масасигэ являет собой самую близкую аналогию. В соответствии с легендами, и Масасигэ, и Сайго возглавили борьбу ради свержения злодейского Бакуфу и добились успеха в «восстановлении» у власти соответствующих императоров (Годайго и Мэйдзи); позже, однако, оба они пали жертвой своих прежних союзников (Такаудзи и Окубо) и потерпели окончательное поражение от их предательских рук. Весьма знаменательно, что Сайго и его споспешники использовали в качестве пароля слово кикусуй — хризантема — которая была изображена на гербе Масасигэ за полтысячелетия до этого. А легендарная сцена расставания Сайго со своим сыном, когда герой отправлялся в свой последний поход, полностью аналогична прощанию Масасигэ с Масацура, и обессмертилась в песне Сакураи:

Улицы были полны народа, когда Сайго отправлялся в поход. Большинство было уверено в его победе. Торатаро, его сын двенадцати лет, был приведен, чтобы проводить отца. Увидав его, Сайго сказал: «А, ты здесь». Торатаро прошел за ним несколько сот метров, когда он молвил: «Иди домой, мой мальчик», и Торатаро пришлось повиноваться. Приготовившегося к смерти, Сайго, казалось, не волновали самые трогательные моменты жизни. [736]

Уже было сказано, что Сацумское восстание было последней

войной с чисто национальным оттенком, знаменовав собой конец героической фазы в японской истории; сам же Сайго Такамори описывался, как последний истинно японский герой. [737] Разумеется, в современном мире произошли изменения, сделавшие традиционную форму японской героической неудачи анахронизмом, так что трудно представить себе какое-либо значительное возрождение раннего образца. Тем не менее, многие из фундаментальных основ дожили до двадцатого века: во время войны на Тихом океане летчиков-камикадзе называли кикусуй, и эти молодые люди почитали «презревшего смерть Сайго» своим духовным предшественником. [738]

736

Мусякодзи, «Великий Сайго», с. 23.

737

Кавабара, Сайго дэнсэцу, с. 23.

738

de Вагу, Japanese Tradition, p. 655.

Глава 10

«Нам бы только упасть…»

Нам бы только упасть,

Подобно лепесткам вишни весной, —

Столь же чистыми и сияющими!

Хайку пилота-камикадзе из подразделения «Семь Жизней», погибшего в феврале 1945 года в возрасте 22 лет. [739]

…Летательный аппарат был самой простой конструкции и непритязательного дизайна, предназначался для сугубо одной цели. Три твердотопливных реактивных двигателя были установлены в конце фюзеляжа и работали в заключительной фазе полета. [Летательный аппарат] обычно крепился к двухмоторному бомбардировщику «Мицубиси» и запускался на большой высоте на некотором расстоянии от цели. При выходе на атакующую позици включались реактивные двигатели для последнего пике на высокой скорости сквозь защитный экран к цели.

739

Кикэ ватацуми-но коэ. Токио, 1963, с.38. Летчиком был младший лейтенант Окабэ Хэйити из отряда «Семь жизней» (Ситисё бутай)Мз многих тысяч бойцов-самоубийц, погибших во время войны на Тихом океане, в ходе изложения этой главы говорится о нижеследующих; все они — если это специально не оговорено — имели звание лейтенант или младший лейтенант (тюи или сёи)

Описание: Одноместный моноплан со средним размахом крыльев. Конструкция из дерева и мягкой стали. Размах крыльев 16' 15''; длина 19' 18'', вес без груза 970 фунтов, с грузом — 4700 фунтов, вес взрывчатки в носовом отделении 2650 фунтов.

Применение: летательный аппарат может планировать 50 миль со скоростью 230 миль в час после запуска с носителя на высоте 27000 футов. С работающими моторами аппарат пикировал со скоростью 570 миль в час.

Мощности: три твердотопливных реактивных двигателя общей тягой в 1764 фунта за 9 секунд. [740]

740

Плакат на третьем этаже Музея Науки, улица Выставок, Южный Кэнсингтон, Лондон, ЮЗ 7.

Так представлено посетителям Лондонского научного музея одно из самых странных и наиболее пикантных видов оружия в истории войн. Поддерживаемый тремя тонкими канатами, он незаметно парит у задней стены на третьем этаже, заслоненненный крепкими «Хаукерами», противолодочными «Спит-файерами» и турбовинтовыми «Глостерами» — небольшой зеленый кокон, меньше, хрупче и проще расположенной неподалеку летающей бомбы У-1, однако, в отличие от своего германского коллеги, приспособленного для транспортировки живого воина к его пламенной цели. [741]

741

Германская летающая бомба V-1, произведенная в том же году, что и «Оока», описывается как беспилотный средний моноплан с размахом крыльев 17' 8'', длиной в 25' 4 1/2 '', боеголовкой в 1870 Фунтов и дальностью полета 150 миль. Будучи технически гораздо более утонченным оружием, нежели «Оока», оно было полностью лишено тех героических коннотаций, что были сопряжены с маленьким японским аппаратом.

Японцы нaзвали его «Оока» — «вишнeвый цветок», являющийся древним символом чистоты и недолговечности. [742] Американцы, для которых предназначалось это миниатюрное произведение, обозвали его «бака [дурацкой] бомбой», — как будто принижая это мрачное оружие они могли избавиться от беспокойства, которое оно инстинктивно вызывало. [743]

С точки — зрения здравого смысла в этом действительно было что-то от абсурда. Чтобы сотни молодых пилотов забирались в эти «чудеса» изобретательской мысли — простые деревянные торпеды с игрушечным фюзеляжем и крыльями-обрубками — чтобы броситься на левиафаноподобные авианосцы и боевые корабли американского флота — это действительно могло показаться предприятием идиотским, даже неправдоподобным для тех, кто был незнаком с древнеяпонской героической традицией и тем ореолом благородства, которым традиция увенчивала безнадежные поступки, на которые толкала искренность побуждений.

742

«… в качестве своего истинного символа самурай избрал нежный цветок вишни. Как лепесток, падающий под утренним солнцем и тихо опускающийся на землю, так же и бесстрашный должен отрешиться от жизни, будучи молчалив и внутренне неподвижен. Eugen Herrigel, Zen in the Art of Archery (New York, 1971), p. 106. „Оока“ —

китайское прочтение слова сакурабана — „вишневый цветок“, в свое время ставший общим символом всех самоубийственных операций. Полное наименование управляемой бомбы было „Оока дзинрай“, в котором дзинрай („божественный гром“) соотнесено с образом камикадзэ („божественный ветер“).

Идея производить управляемые бомбы, чтобы сохранить более крупные летательные аппараты, обсуждалась уже в 1943 году, и летом этого же года планы снаряда с ракетным двигателем, который мог бы крепиться под бомбардировщиком „Мицубиси“ наземного базирования, были представлены в отдел Морской Аэронавтики в Ёкосука. Прототип самоубийственного аппарата „Оока“ был построен в августе 1944 года — за несколько месяцев до того, как вице-адмирал Ониси образовалпервый отряд камикадзе на Филиппинах. Отряд „Божественного Грома“ (Дзинраи бутай) был сформирован под командованием морского капитана Окамура в сентябре 1944 года в целях проверки и тренировок; оружие было впервые использовано в следующем марте. Было произведено несколько моделей „Дзинраи Оока“ (та, что выставлена в Музее Науки, есть „Оока П, Ёкосука МХУ.8“), большинство их было выкрашено в светло зеленый цвет сверху и серый снизу с нарисованным красным цветком хризантемы.

743

„Дурацкая бомба“. Бака (дурак), бандзай и харакири — эти слова почти исчерпывают словарь японских выражений, известных в среде американских военных в период войны на Тихом океане. Подборка весьма знаменательная.

Принцип был достаточно прост: по мере того, как обычные средства воздушной войны быстро становились неэффективными, Япония стала внедрять одноместный планер, который транспортировали на большой высоте поближе к цели; затем он «нырял» вниз с безумной скоростью, чтобы взорваться на вражеском корабле. Использование подобных управляемых бомб с человеком внутри позволяло транспортирующему самолету возвращаться на базу в безопасности и быть использованным для иных миссий. Сам же самоубийственный снаряд с тонной тринитроанизола был предназначен для потопления, или, по крайней мере, выведения из строя кораблей вражеского флота, которые медленно затягивали петлю вокруг родных островов; вдобавок к этому, новое тайное оружие должно было ужаснуть и деморализовать иностранцев, которые не были психологически подготовлены к подобным методам ведения боя.

«Оока» был спроектирован так, чтобы его можно было аккуратно пристроить под фюзеляжем несущего самолета, обычно — модифицированного бомбардировщика «Мицубиси G4M2e» называемого в просторечии «Бетти». На протяжении основной части полета к цели камикадзе обычно сидел с пилотом несущего самолета. Когда они приближались к месту, откуда можно было увидеть американские корабли, он говорил свои прощальные слова, отдавал честь, а затем пролезал через бомболюк несущего самолета в тесную кабинку летающего гроба, в которой ему оставалось провести последние минуты своей жизни. Оснащение, сведенное до предельного минимума, включало ручку управления и сигнальную трубу, через которую он мог говорить с пилотом бомбардировщика до момента отделения. Когда цель бывала опознана — обычно на расстоянии около двадцати пяти миль — камикадзе тянул за рукоятку отделения. Его аппарат отходил от днища несущего самолета и начинал планировать с одновременным снижением, набирая скорость до двухсот тридцати миль в час. Приближаясь к вражескому кораблю — быстро растущей точке в океане, он приводил в действие ракетные двигатели, укрепленные прямо за его сидением безо всякой защиты. Они немедленно усиливали тягу, и скорость достигала шестисот миль в час (для тех времен — фантастическая цифра), что помогало сохранить драгоценный груз от вражеских истребителей и заградительного огня. Готовясь к самоубийственному «нырку», пилот увеличивал угол падения где-то до пятидесяти градусов и, предполагалось, что мчась навстречу своей жертве, он держит свои глаза открытыми вплоть до последнего мгновения, поскольку малейшая поправка к курсу могла изменить судьбу его цели.

Первый атакующий удар с помощью «Оока» был нанесен в конце марта 1945 года, когда американский флот готовился к прорыву последней японской линии обороны — укреплений на острове Окинава. 21 числа на рассвете мощное соединение вражеских кораблей, включавшее семь авианосцев (главная цель камикадзе), было замечено в трехстах милях к юго-восток от острова Кюсю. Вице-адмирал Угаки, фанатичный командующий пятым соединением морской авиации, участвовавший во всех операциях с камикадзе с самого начала их разработок, решил, что пришло время воспользоваться новым оружием и впервые ввести в действие «Отряд Божественного Грома». Сразу же начался типичный для самурайских военных предприятий спор о том, кто поведет атаку. После горячих препирательств честь выпала на долю лейтенанта Нонака — специалиста по торпедометанию. Отряд состоял из восемнадцати двухмоторных бомбардировщиков «Мицубиси», из которых все кроме двух несли управляемые бомбы «Оока» под днищем, и были эскортируемы пятьюдесятью пятью истребителями «Зеро» (до абсурдного неадекватная защита в столь эпохальной миссии). Вскоре рокот барабанов — .звук традиционно предшествовавший отправлению героя на бой — возвестил, что самолеты готовы подняться в воздух. Экипажи бомбардировщиков поспешили на летное поле, а шестнадцать пилотов «Оока» побежали к самолетам-носителям с их маленькими подвесками. Под стандартной летной формой у каждого из них был надет белый шарф; в соответствии с самурайским обычаем, каждый, готовившийся к своему последнему вылету, завязал вокруг шлема белую повязку хатимаки — античный символ решительности и непреклонности. Над ними развевался штандарт соединения — белое знамя, на котором был вышит лозунг ХИ РИ ХО КЭН ТЭН. Эти иероглифы были взяты из знаменитого высказывания Кусуноки Масасигэ:

Неправда [ХИ] не пересилит Правду [РИ],Правде не победить Закона [ХО];Закон не пересилит Власти [КЭН];Власти не победить Небес [ГЭН]. [744]

Последнее, гибельное для Масасигэ сражение, в котором императорские силы были сокрушены вражескими войсками, — вот что, очевидно, вспоминал Нонака, готовясь ступить на борт своего несущего самолета. «Это, — сказал он с улыбкой, — моя Минатогава.» Адмирал Угаки наблюдал с командного поста, а молодые пилоты «Оока» забирались в люки, выкрикивая последние прощания и благодарности за включение их в число участников столь почетной миссии.

744

Фотографию отряда и его знамени см. в „Симпу“, фото № 13.