Благословение (Озарение)

Деверо Джуд

Эйми глубоко вздохнула.

–  Я здесь уже целую неделю, мы живем в одном доме, весь день работаем вместе, но он не обращает на меня никакого внимания. Ни при каких обстоятельствах.

–  Я уверена в том, что он старается не торопить события. Вероятно, он…

–  Нет, - захныкала Эйми.
– Я этому человеку не нравлюсь. Если бы вы знали, что я сделала в эти последние несколько дней!…

–  Расскажите мне все.
– Милдред бросила взгляд на внука, так как ей показалось, что он проснулся.
– Я хочу знать все, что сказал тебе Джейсон.

–  В том

то и дело, что он ничего не говорит и не делает.

–  Этот слон должен быть красным?

–  Посмотрите, что он заставляет меня делать.
– Эйми схватила тряпку и принялась стирать то, что получилось плохо: поверх красного она нанесла серую краску, и слон получался очень темным. Чтобы успокоиться, Эйми несколько раз глубоко вздохнула.
– Я думала, что он хотел… Да, что он был… Вы говорили…

–  Что он был влюблен в тебя и хотел на тебе жениться, - спокойно сказала Милдред.
– Хотел. И хочет. Держу пари на своего парикмахера, что это так.

Эйми рассмеялась.

–  О'кей, стало быть, я слишком эмоциональна. Да, это именно так. Он мужчина хоть куда, а я… - Она взглянула на Макса, подозрительно плотно сжимавшего веки - Вы помните тот красный пеньюар в витрине к Самберса?

–  Короткий, весь в кружевах?

–  Да. Так вот, я его купила и подстроила все так, чтобы Джейсон меня в нем увидел. Я разыграла смущение, но с таким же успехом могла бы напялить свой старый банный халат, поскольку он этого даже не заметил.

Милдред подняла бровь.

–  Что же он сделала?

–  Да ровным счетом ничего. Выпил молока, пожелал мне спокойной ночи и отправился спать. Даже не очень то и смотрел в мою сторону Что ж, я ведь не Дорин. У нее такие формы, что…

–  …Расползутся года за три, - пренебрежительно махнув рукой, закончила фразу Милдред.

–  Не говорите ничего против Дорин!
– вспылила Эйми.
– Мне она нравится. И Макс ее обожает.

Милдред снова взглянула на ребенка, и ей показалось, что у него маленькая морщинка между бровей.

–  Теперь скажи мне, что мой внук рисует в той комнате?

У Эйми округлились глаза.

–  Понятия не имею, что там происходит, он не разрешает мне смотреть. Страшная тайна. Секрет от собственной матери! И не хочет спать дома, даже если с ним остается Дорин, потому что боится, что если я останусь в библиотеке одна, то обязательно суну свой нос в его рисунки.

–  А ты бы так и сделала?

–  Конечно, - ответила Эйми.
– Я его родила, так почему же я не должна видеть того, что он рисует? Это не может быть хуже того, что я видела в его пеленках после того, как он чем-то объедался.

Милдред рассмеялась, особенно тому, что со лба Макса исчезла морщинка, а тонкие губы чуть изогнулись. Малыш явно прекрасно знал свою мать.

–  Так что же нам делать с тобой и Джейсоном?

–  Ничего. Когда работа будет закончена, мы с Максом уедем домой, в…

–  Куда?
– спросила Милдред.

–  Не говорите название, - тихо попросила Эйми.
– Мы вернемся домой, в никуда, и никто не знает об этом лучше меня.

–  Тогда оставайся здесь, - посоветовал Милдред

голосом, шедшим, казалось, из самого сердца.

–  Чтобы каждый день видеть Джейсона?

–  Чтобы видеть меня с моим внуком!
– взорвалась Милдред.

–  Тише, вы разбудите Макса!

–  А ты не думаешь, что его может разбудить то, что его увезут от единственной живой родственницы? Эйми, прошу тебя…

–  Дайте мне вон ту банку с зеленью и поговорим о чем-нибудь другом. Я пока не уезжаю, я просто хочу уехать домой.

Но теперь нью-йоркская квартира уже не казалась ей домом. С каждым днем пребывания в Абернети город все больше нравился Эйми. Во время ленча она заставила Макса прекратить работу, и они пошли прогуляться по городу, а свои сандвичи съели в тени большого дума, росшего на окраине. Во время прогулки горожане окликали их, чтобы спросить, как идут дела в библиотеке, и поддразнивали Макса насчет его «секретной» комнаты.

Слово «дом» приобретало новый смысл.

Глава 20

Эйми какое то время не общалась с Милдред, так как последние десять дней была занята настолько, что у нее не было времени подумать вообще о чем бы то ни было. Она спала едва ли больше четырех часов в сутки и была ряда тому, что Дорин понемногу каким-то образом взяла на себя дневные заботы о Максе. Эйми не знала, быть ли ей благодарной или испытывать досаду оттого, что ее сыну так нравилось, когда его мыл и одевал кто то другой, а не мать, и читала на ночь сказки другая женщина. У нее не было времени посидеть с Максом и послушать, что он хотел рассказать ей о тех долгих часах, которые проводил без нее.

Эйми было не очень ясно, когда или, точнее, как Дорин оказалась вхожа в «Салму». Хотя почему бы и нет?
– думала Эйми. Ведь между ней и Джейсоном не г таких отношений, которые нужно было скрывать.

На третий день после появления Эйми в городе Черри Паркер родила девочку и за две недели так хорошо организовала весь режим, что за ночь ей приходилось будить девочку для кормления всего один раз (на чем настаивал Дэвид), и потому Черри помогала Джейсону улаживать дела города Абернети, который готовился к открытию библиотеки.

–  Я люблю тебя, - сказал однажды Джейсон, когда Черри закончила вычеркивать из списка дел уже решенные вопросы.

–  Гм!
– был ответ Черри, но все видели, что ей понравился этот комплимент. На ней был белый костюм от «Шанель», а грудь была обмотана огромным шарфом африканского производства, в складах которого мирно спала ее новорожденная дочка.

После того как Черри вновь приступила к работе, Дорин переехала к Эйми, Джейсону и Максу и стала присматривать за мальчиком.

К этому времени Эйми преодолела свою ревность и была ей по настоящему благодарна. Каждое утро Дорин смотрела, как Макс уписывает за обе щеки еду, приготовленную специально для нею Чарльзом, потом увозила мальчика в библиотеку. И каждое утро Макс вынимал из кармана ключ и совершал церемонию отпирания двери в «Комнату Абернети», где исчезал на весь день.