Благословение проклятых дорог
Шрифт:
— Хартад, — в её устах моё имя прозвучало криком, гимном любви и свету.
Что я без тебя, родная? Недостойный слепец, бредущий в бесцветном тумане безветрия, холода и безмолвия! Зачем я себе без тебя?!
— Таша-а… — теснее прижимая её пальцы к своей щеке выдохнул я полное осознания. — Моё светлое чудо… Любимая…
— Не надо, пожалуйста… — вдруг прошептала она с мукой в голосе, и я вздрогнул. — Не говори так…
— Как «так»? — еле выдавил из себя, предчувствуя страшный в своей безжалостности и губительности для мира, полного
— Не называй меня любимой, — пронзая сердце каждым словом, отозвалась Таша. — Это так больно! Наверное, зря ты мне снишься.
Душа забилась в агонии багряных всполохов сжигающего дотла горя. Моё жестокое светлое чудо… Не моё… Неужели всё-таки не моё? Её любовь, её нежность… лишь дань прошлому? Любви, которой уже нет?
— Почему это плохо? — с трудом задавив в зародыше мучительный крик, еле слышно выдавил я. — И почему нельзя называть тебя любимой?
Вдруг ещё не всё потеряно? Вдруг это глупая ошибка, недоразумение?! Небо, молю тебя! Не дай обрушиться… всему. Любимая, не ввергай во тьму существования без тебя, без твоего света!
— Потому что ты любишь не меня. Мне нужно научиться жить с этим.
Дикость и безосновательность этих слов заставили в недоумении и ужасе всмотреться в побелевшее личико девушки, ставшей моим солнцем, смыслом, дыханием… Таша, нервно кусая губы, зажмурилась и отняла ладонь от моей щеки. Хранительница, зябко вздрагивая, обхватила плечи.
— Я люблю тебя, — прошептал, задыхаясь болью, отразившейся на её лице, которая ранила куда глубже собственной, разъедающей сердце и душу тоски. — Не плачь, родная. Никто в этом мире, да и сам мир, не стоит твоих слёз.
— Не надо… Не надо, пожалуйста…
— Хорошо, — чувствуя, как изнутри рвётся крик смертельно раненного зверя, проговорил я тихо.
Часть меня требовала обнять любимую, прижать к себе и никогда не отпускать. Поцелуями стереть со щёк солёные капли, доказать свою искренность Таше не словами, а делом, огнём страсти выжечь её сомнения и боль. Но… если моё присутствие причиняет ей боль, как я могу её мучить?
— Ты только не плачь. Я уйду, если хочешь, только не надо слёз, Таша…
Всё, что угодно, родная, лишь бы тебе стало легче! Ненавижу себя за твою боль…
Глава 22 Во сне или наяву?
Таша
Я из последних сил сдерживала рыдания, когда Хартад встал. Еле слышно скрипнула кровать. Жалобно так, отчаянно… Будто и у неё есть сердце, которое рвётся… Рвётся к мужчине, который… сейчас уйдёт!
— Нет! — забыв про все благие намерения и доводы рассудка, я вскочила, как подорванная, и кинулась на грудь к Хартаду. — Прости!
Сильные руки крепко обняли, прижимая к напряжённому до каменной твёрдости мужскому телу. Я уткнулась лицом в плечо, едва заметно пахнущее ночным ветром и дымом костра. Остановить бы время и остаться стоять вот так, чувствуя любимого всем существом…
— Прости, я идиотка, — выдохнула, вдавливая пальцы в широкую спину. — Пусть даже всё ложь, но ведь не
— Я никогда не лгал тебе, — с усилием сглотнув, покачал он головой. — Никогда и ни в чём.
Бархатный голос дрогнул, а после… Хартад приподнял меня и поставил на кровать.
— Слёзы замёрзли, — осторожно погладив по щеке, пробормотал он почти испуганно. — Таша, ты ледяная! Что с тобой?!
— Просто мне холодно, — криво улыбнулась я, желая лишь снова прижаться к нему, такому большому, родному и горячему. — Мне без тебя холодно, любимый…
— Любимый… — эхом повторил тарухан и всмотрелся в моё лицо: — Всё еще «любимый»?
— Всегда, — растворяясь в обеспокоенных изумрудных кострах, честно призналась я. — Но не тревожься, я не стану навязываться тебе и мучить своей любовью, когда мы встретимся на самом деле. Я научусь жить без тебя, обещаю. Твоё счастье этого стоит.
— С Наридой? — почти зло прошипел Хартад.
— Она хорошая, — я покорно кивнула. — И ты её любишь.
— Я тебя люблю! — схватив за плечи, рывком поднял в воздух. — Тебя!
— Меня, — я согласно клацнула зубами.
Не поверила, конечно. Кто же верит собственному подсознанию? Мало ли, что во сне привидится! Тем более, когда и наяву лишь о Хартаде и думаю. Но спорить, когда тебя так трясут? Нет уж! К тому же…
— Хм… — то ли дивясь, то ли откровенно любуясь выкрутасом своей фантазии, я окинула поджарую фигуру любимого растерянным взглядом. — А почему ты без одежды?
— Потому! — рявкнул тарухан, а после запнулся и добавил с досадой: — Могла бы и раньше заметить.
— Думала, ты просто без рубашки… Да и не до того было, — призналась, благоразумно умолчав о причине собственного смущения.
Жадная радость при виде обнажённого мужского тела, пусть даже такого восхитительно притягательного — не самая приличная реакция для девушки.
— Могу простынёй прикрыться, — ставя меня обратно на кровать, предложил Хартад устало.
— Не надо, — попросила, краснея до кончиков волос. — Дай хоть во сне на тебя полюбоваться!
— Ты не спишь, — замерев на миг, проговорил мой принц и внимательно посмотрел в глаза, будто чего-то ожидая.
— Неправда, — горько улыбнувшись, я покачала головой. — Сюда от замка инкуба не меньше двух суток добираться, да и разведка вампиров доложила, что вы будете здесь лишь к послезавтрашнему вечеру. В реальности тебя здесь пока быть не может. К тому же, когда мы встретимся наяву, всё будет иначе.
— Как?
— Не знаю. Наверное, я буду делать вид, что всё хорошо, и сходить с ума от ревности и тоски по тебе. Ты… не знаю, — я виновато пожала плечами и кончиками пальцев провела по высоким скулам любимого. — В любом случае, уж точно не будешь стоять голым рядом с моей кроватью и… — поймав его взгляд, я сбилась и продолжила уже сиплым шёпотом: — смотреть так, будто я тебя ударила.