Благословенный 3

Коллингвуд Виктор

Другой мануфактурой оказалось обувная. Нам удалось наладить производство резиновых подмёток из бразильского латекса. С такою подмёткой обувь была много удобней и долговечней. Главная проблема оказалась в крайне ограниченных объёмах латекса, имевшегося в нашем распоряжении. Мы, конечно, каждый год планомерно увеличивали закупки, но спрос многократно превышал предложение. Немного снизили остроту проблемы удачные эксперименты с введением в латекс добавок — наполнителей, например, тёртой пробки. Поиск добавок, которые позволили бы сэкономить дефицитный латекс, не снижая существенно потребительских свойств выпускаемых материалов, стали одним из важнейших направлений околонаучных исследований. Также на этой фабрике мы впервые начали массовое производство

обуви по разным лекалам на левой и правой ноги. Надо сказать, что в этом времени фабричное производство одежды и обуви вообще было не очень развито — в основном одежду шили кустари-портные, а обувь тачали сапожники и башмачники. Массовое производство одежды и обуви применялась в основном лишь для солдат, и качество и того и другого было крайне низким.

Особый интерес покупателей вызвало появление непромокаемой обуви — резиновых сапог и калош. Правда, желая сохранить в тайне использование нами бразильского латекса, мы поначалу не отправляли этот товар на экспорт, сбывая его исключительно на внутреннем рынке.

Также очень востребованным оказалось производство непромокающих тканей. Спрос на этот продукт был крайне высок, и мы начали выпускать прорезиненную ткань, производя непромокаемые епанчи**, одежду для моряков и китобоев. Но, пожалуй, самым важным изобретением в этой сфере оказалось изобретение паронита — материала, применяемого при изготовлении уплотнений.

Разумеется, я не мог пройти мимо самарской нефти. Француз-гипнотизёр сумел выудить из моей головы понятие «крекинга» вместе с картинкой из школьного учебника, и наши химики на этой основе быстро разработали способ получения керосина и битума; сырая нефть служила прекрасным топливом в топках только появлявшихся на Волге пароходов.Для глубокого бурения скважин нами применялись инструменты, давно уже разработанные русскими соледобытчиками; добавив к ним паровой привод, мы наладили бурение на глубины до трёхсот саженей. Однако глубина залегания большинства нефтеносных пластов в Поволжье, судя по всему, была много больше, поэтому я уже задумывался про добычу нефти на апшеронском полуострове, к тому времени плотно контролировавшемся нашими войсками.

Расширялось производство волжских пароходов. После первого удачного эксперимента, в котором я поучаствовал два года назад, первые колёсные суда стали вводиться в эксплуатацию. Поначалу паровая машина с Балтийского завода доставлялась речным путём в Нижний Новгород, где её монтировали в корпус будущего парохода. Дело это оказалось крайне сложным — паровые двигатели были очень тяжелыми и неудобными в перевозке. Передо мною во вес рост встала необходимость постройки давно уже запланированной системы каналов, связывающих Волгу с Балтикой через реки Вытерга и Ковжа. Каналы эти в моём мире известны как «Мариинская водная система». Поначалу я собирался обойтись без них, проложив вместо постоянно мелеющих и замерзающих водных путей железные дороги; однако они оказались совершенно необходимы. Те же самые паровые двигатели, как и масса других грузов, доставляемые на Волгу и на Урал, требовали хорошего водного пути; а железные дороги — когда они ещё будут…

Пришлось выделить финансирование. В этом году удалось сделать немного: шлюзный мастер Свендсон расчистил заросшие просеки, прорубленные ещё до Шведской войны под руководством де Витте. В следующем году инженер-майор Б. Б. Барклай-де-Толли должен будет провести нивелировку по проекту, опять же, согласно проекту. де Витте: от места впадения реки Тагажмы в Вытегру к реке Серьге и Матко-озеру и далее, через канал к рекам Ваткома и Ковжа. Строительство же предполагалось начать в 1799 году.

Пока же приходилось с большими трудностями доставлять судовые механизмы в Нижний Новгород. Но тут вдруг в моём поле зрения появился господин Всеволодский. Этот молодой кавалерийский офицер (звали его Всеволод Андреевич) оказался большим энтузиастом парового судостроения, и, к тому же, богат как Крез. Я, услышав впервые эту фамилию,

сначала напрягся, вспоминая былое… но оказалось, что к прелестной и коварной Софи он имеет очень отдалённое отношение, происходя из другой (княжеской) ветви этого обширного рода. В общем, на аудиенции господин сей предложил наладить производство судовых машин прямо в Нижнем Новгороде, чтобы не затрудняться перевозкой громоздких котлов из Петербурга. Идея мне показалась здравой, и вскоре мы начали производить в Нижнем Новгороде пароходы с типовыми паровыми машинами, а заодно и организовали компанию по перевозке грузов, названную «Волжская экспедиция грузов».

Одним из основных направлений компании стала перевозка хлеба с Дона на Урал. На Калачёвской пристани устроили огромные хлебные магазины с вертикальными металлическими силосами, и собирали здесь зерно со всего Дона. Затем его конной железной дорогой везли в Царицын, где переваливали на баржи. Баржи брали на буксир пароходы, и тащили их по Волге и Каме до устья Чусовой. Здесь баржи частично разгружали, чтобы уменьшить осадку. Часть хлеба продавали в Перми, часть оставалась в наполовину загруженных баржах. Вверх по Чусовой их буксировал специально построенный для этой реки мощный пароход «Ермак» с водомётным движителем.

После запуска этого маршрута цена хлеба на Урале упала вдвое. Кроме того, сильно сократились расходы на постройку барж, которые требовались в огромных количествах для весеннего сплава железа и чугуна. На обратном пути, проходившем уже осенью, пароходы везли барки с железом и бревном с лесистого севера в степной юг. В целях улучшения грузооборота в ближайшие годы мы запланировали устроить в Царицыне мощные мукомольные мельницы на паровой тяге, применяя в качестве топлива самарскую нефть. Нужно это было, чтобы везти по Волге не зерно, содержащее в себе и шелуху, и отруби, а уже готовую муку. Также, для отправки на Дон не круглого бревна, содержащего в себе много отходов, а уже готового, распущенного на доски строевого леса стали устраивать у Перми многочисленные паровые лесопилки, работавшие на древесных отходах.

Не забывал я и про текстильные мануфактуры. Ситцевое предприятие Грачёва, основанное два года назад, работало и расширялось; а теперь я услышал ещё одну очень знакомую фамилию: Морозов.

Крепостной Савва Морозов, получив волю, сразу же основал в селе Зуево «мануфактурную фабрику». Женившись на дочери красильного мастера, на полученное приданое (пять рублей серебром), Савва с супругой открыли собственную шелкоткацкую мастерскую в Зуево по производству шелковых лент, нанки и плиса с единственным ручным станком.

Очень скромный масштаб… Но я-то знал, что всё это развернётся в крупное предприятие, а значит, с этим господином стоит иметь дело! И я направил в Зуево своего эмиссара — этого самого Всеволожского. Он наладил дело наилучшим образом, взяв Морозова в оборот, и вскоре я стал совладельцем ещё одной текстильной мануфактуры.

Ещё одним предприятием с участием личных средств стало изготовление тонкой медной проволоки. После ряда экспериментов удалось наладить процесс вытяжки проволоки толщиной до 1/100 дюйма, и покрытия его изоляцией. Провод этот был необходим для устройства телеграфных линий связи. Для обеспечения нужной прочности пучок из нескольких токоведущих проводов снабжали несущим проводом, тянутым из железа. Пока заведение это было очень скромным, но будущее обещало радужные перспективы.

В общем, постепенно финансовые дела стали налаживаться — не то, чтобы дефицит был преодолён, но хотя бы наметились пути его уничтожения.

И то хлеб!

* — До того Потемкинская форма была внедрена только в Екатеринославской армии.

** — епанча — нечто вроде плащ-палатки

Глава 20

— Саша, не спишь?

Нет, я уже не спал. Тело моё ещё покоилось на ласковом шёлке простыней, а мозг, продираясь сквозь туманную дрёму, уже готовился к событиям надвигающегося дня.