Благословенный 3
Шрифт:
Николай Карлович кивнул, в его задумчивых итальянских глазах читалась досада.
— Увы, петербургский свет слишком инертен, чтобы оценивать человека не с точки зрения текущего его положения, а оценивать потенциал!
— Вы правы, хотя это свойство любого высшего света, не только в Петербурге. Но зато есть хорошая новость — я не таков. Вы знаете, у меня есть сестра на выданье, Александрин. Я могу предоставить вам возможность встретится и покорить её сердце. Она вздыхает сейчас по шведскому королю, но мне крайне не хочется выдавать её за этого полудурка!
Генерал, кажется, на мгновение потерял дар речи, однако затем он очень быстро овладел собою.
— Неужели Ваше Величество…
— Да, я готов породниться с вашим семейством, и меня не интересует его родословная. Такие, как вы — это предки, основатели будущих громких
* * *
Как известно, Бонапарт никогда не принадлежал к числу людей, упускающих свой шанс. Очень скоро выяснилось, что от природы угрюмый, мизантропического склада Николай Карлович при необходимости мог быть очарователен и мил, как самый распоследний Ловелас. Кроме Цезаря и Плутарха, он прочитал ещё и натуральную гору французских романов, и теперь, в полном соответствии со своею военной доктриной, обрушил на голову бедной девушки целый каскад этих знаний! Они с Александрой гуляли по парку, катались в лодке на Царскосельских прудах, танцевали на многочисленных балах в честь моей коронации…. В общем, чувства вскоре вспыхнули и расцвели; роман, сообразно военному времени, развивался стремительно, и до отъезда генерала в Персию они обручились. Мосье Бонапарт без всяких нравственных терзаний и проблем перешёл в православие, а я для проживания предоставил им «Шепелевский дом». Реакция «Гельсингфорсской семейки» на произошедшее не поддаётся описанию, что, впрочем, изрядно нас всех позабавило.
Глава 21
По летнему времени Наталья Александровна переехала в Царское Село, где было и прохладнее, и комфортнее чем в Зимнем Дворце. Там, из-за подступающей летней жары, нам приходилось ночевать с настежь раскрытыми окнами, и шум от проезжающих по свежеуложенной брусчатке экипажей сильно мешал спать. Пробовали застилать камень соломой и ставить часовых, останавливающих слишком поздно проезжающие телеги и дрожки; но оказалось, что снабжение Зимнего припасами в значительной степени происходит ночью, чтобы днём подводы с низкорослыми косматыми лошадками и возницами в армяках не мозолили глаза благородной публики. А ведь так, если подумать, можно что угодно провести на Дворцовую площадь…
В общем, перевезя Наташу в Екатерининский дворец, проинспектировав заодно ход работ по строительству Лицея, я вернулся в Петербург, где меня, как оказалось, уже в нетерпении ожидал мистер Уитворд. Разумеется, я сразу же назначил ему аудиенцию — зачем задерживать такого занятого человека?
Английский посол был бледен и решителен. Он отказался от чая и сразу взял «быка за рога».
— Ваше Величество! Я получил крайне тревожные вести от Первого лорда адмиралтейства Хау. На протяжении нескольких месяцев с патрульных фрегатов и бригов флота Его величества неоднократно замечали в Канале и Ирландском море быстроходные торговые корабли под флагом княжества Эвер. Исходя из описания конструкции корпуса и такелажа, наши кэптены идентифицировали их как русские, Соломбальской верфи, недавней постройки. Эти суда не реагировали на сигналы наших фрегатов о необходимости остановиться и представить груз для проверки на предмет контрабанды, всячески уклоняясь от досмотра. Пользуясь превосходством в скорости, они постоянно бежали от исполняющих свой долг кораблей Его Величества.
— И что же с того? — деланно небрежно спросил я, помешивая серебряной ложечкой в кружке прекрасного кантонского чая с бергамотовым маслом. Какая же это прелесть — настоящий, дорогой чай!
— У нас есть данные, — грозно продолжал сэр Чарльз, — что по меньшей мере пять из этих клиперов заходили в укромные бухты на побережье Ирландии и осуществляли выгрузку неизвестного товара. По сведениям из заслуживающих доверия источников, близких к верхушке ирландских сепаратистов, на этих судах в Ирландию было доставлено оружие и боеприпасы!
Понятно. Жаловаться пришёл!
— Вы знаете, Чарльз, я, откровенно говоря, ожидал вашего вопроса на сей счёт, и хотел бы напомнить вам одну историю. В 1788 году, (я был тогда ребёнком, но помню всё очень хорошо), наш посланник в Лондоне сэр Сэмуэл Воронцофф направил в ваш Форин офис запрос о широко развернувшемся тогда в Англии снабжении Турции военными материалами и использования английских судов для перевозки турецких военных грузов. Так, например, наш осведомитель в Константинополе банкир барон Гибш сообщал в мае 1788 г., что из Константинополя в Морею вышли 4 английских корабля с военными
Уитворд слушал меня, как зачарованный; казалось, глаза его мерцали, будто слова мои падали в его мозг, как искры, вызывая в голове посланника микровзрывы затравочного пороха. Не рванёт ли? Ведь залп будет направлен в мою сторону!
— … и у меня, признаюсь, было огромное искушение ответить вам точно также. Ведь это так просто: произнёс «я не знаю», и разом избавил себя от всех дальнейших объяснений! Однако, друг мой, ответ этот был бы неверен. Нет, я знаю, что, для кого и куда возили эти суда и, хотя и не расскажу вам, что в них было (вы и так всё узнаете в своё время), но зато объясню, почему эти корабли появились в прибрежных водах Ирландии. Видите ли, мы, русские люди, добродушны и незлопамятны; однако, будучи сведущи грамоте, мы нынче всё записываем. И, решая, делать или не делать что-либо в отношении другого народа, мы достаём эти записи из запылённых дедовских сундуков и освежаем свою память. так вот, Чарльз; перечитав на досуге эту древнюю дипломатическую переписку, я решил, что, как у нас говорят, «долг платежом красен». Так что, да, кое-какие кораблики у вас там дейсвительно плавают… Считайте, что мы теперь в расчёте за ту морейскую историю!
— Ваше Величество, — волнуясь, быстро заговорил Уитворд, как только я дал понять, что закончил свою мысль, — неужели вы действительно решили вспомнить, что делали какие-то безвестные английские корабли, принадлежавшие невесть каким судовладельцам — вполне возможно, это были шотландцы или даже ирландцы, — в тысячах морских миль от берегов Англии? Под нашим флагом плавают более пяти тысяч различных судов по всему свету; как мистер Питт мог бы проследить за тем, что они там перевозят? Ваше Величество, в нашей стране приняла свобода предпринимательства, и правительство не контролирует каждого шага подданных короля Георга! Если ваш двор действительно подозревал, что на тех судах везли контрабанду, вам следовало самостоятельно перехватить и досмотреть их, и если там действительно были военные грузы, обратиться в суд с требованием о конфискации!
Ну конечно, старые песни…
— Видите ли, господин посланник, свобода частного предпринимательства — это такая штука… Обоюдоострая, скажем так. Вот наши солдаты на кавказской линии неоднократно отмечали наличие у горцев английского оружия. По этому поводу делались многочисленные запросы и непосредственно вам, и в Форин Офис, и вашему консулу в Константинополе; на все наши протесты нам ответили, что английская товары продаются по всему миру и на Кавказе они появились в результате «свободной торговли». Могу предположить, что в Ирландии произошло нечто подобное. И я могу ответить вам вашими же словами: если вы подозревали, что эти русские корабли перевозят контрабанду, отчего же вы их не перехватили? Вы навязали всему миру «каперский» морской закон, а теперь жалуетесь мне, что не можете его реализовать? Кстати, мы уже много раз говорили с вами про продажу хороших, быстроходных русских кораблей. Однако до сих пор дело не сдвинулось с мёртвой точки. Все ваши предложения сводились к покупке одного или двух судов, что нами почитается неприемлемым. Хочу воспользоваться случаем, чтобы ещё раз предложить вам покупку большой партии великолепных, быстроходных судов. Уверяю, как только вы сделаете это приобретение, вашим кэптенам уже не придётся жаловаться, что ваши корабли не могут догнать какого-то торговца! Кстати, как поживает ваш прекрасный флот? Может быть, вы наконец-то созрели для покупки у нас боевых кораблей?
Сэр Чарльз дипломатично поклонился, благодаря за предложение. Английский флот поживал не то, чтобы очень уж хорошо: после атаки Де Винтера на устье Темзы базировавшиеся там эскадры Северного моря и Канала лишились четырнадцати линейных кораблей и трёх десятков других судов; более пяти тысяч моряков погибло или дезертировало. Но неприятности на этом не кончились: голландцы вошли в устье реки Медоуз и разрушили Чатемские верфи, взорвав доки и, в числе прочего, спалив огромные запасы корабельного леса. Теперь лорды Адмиралтейства спешно собирали новый флот Канала, отзывая боеспособные суда из Средиземноморской эскадры и из Вест-Индии. Конечно, поражение не было критическим — у англичан оставалось чуть менее двухсот линейных судов, что сильно больше, чем у всех их врагов вместе взятых.