Блатные из тридевятого царства

Волков Валерий

Дверь в караулку почему-то весит на одной петле. Кругом ни души. Федор, затаив дыхание, заглянул внутрь и отшатнулся. От волнения Подельник прикусил язык и, ничего не объясняя, принялся тыкать пальцем. Оттеснив его, я сам прильнул к щели.

За грязным столом, подперев голову кулаком, сидит Ананий. Грузная фигура сотрясается от рыданий. Из-под ресниц по усам и бороде на стол, со стола на каменный пол текут слезы. Целая лужа под ногами плещется. Там же валяется пустая бутыль из-под браги.

Я смело шагнул вперед и без приглашения уселся рядом. Бывший старший надзиратель приоткрыл один глаз, проглотил слетевшую с усов слезинку, мясистые губы разъехались в пьяной ухмылке:

– - Пять годов! Пять!!! Верой и правдой, а меня в простые надзиратели!

– - Ничего, бывает хуже, нас вон завтра повесить должны, -- попытался успокоить надзирателя Кондрат Силыч.

– - Не а, -- пьяно икнул Ананий, -- сегодня. Уже виселицу ставят, граф с Аркашкой лично командовать изволят.

– - Это чего так, на ночь глядя?
– - забеспокоился Антоха.
– - Страшно впотьмах помирать, до утра подождать, что ли не могут.

– - Ёрик приказал торопиться, -- разоткровенничался Ананий, доставая новую бутыль браги. Сделав изрядный глоток, осоловевший надзиратель вспомнил о служебных обязанностях и небрежно махнул рукой.
– - Кыш в камеру, сейчас поп придет грехи вам отпускать.

– - Уже идем, -- кивнул я, выпихивая корешей в коридор.

Дверь аккуратно приладили на место и подперли кадушкой с водой. Ананий остался наедине с бутылкой. Сладких снов тебе господин надзиратель.

В смотровой башне, в бывших покоях старшего надзирателя, все осталось по-прежнему, как и в первое наше посещение. Из окна открылся чудесный вид на захламленный тюремный двор. У забора куча мусора, в дальнем углу деревянный нужник из грубых досок, рядом обеденный стол с ужином для начальства, а в центре суетятся стражники. Весь личный состав охраны, за исключением Анания, брошен на установку виселицы. Граф руководит, машет руками -- ветряная мельница позавидует. С такими темпами и впрямь до темноты уложатся.

Под окном прогремела телега. Из сортира выскочил Аркашка и, на ходу натягивая портки, помчался встречать священника.

– - Желающие получит отпущения грехов -- становись в очередь!
– - скомандовал я.

– - А я бы еще погрешил малость, лет сто, -- разминая кулаки, пробурчал Васька.

Услужливо распахнув перед попом двери, Аркашка первым вошел внутрь. Завидев нас, схватился за сердце и даже не ойкнув, без памяти, грохнулся на пол. Престарелый священник, подслеповато щуря глаза, удивленно спросил:

– - Это он чего?

– - От избытка чувств, -- честно ответил я.

– - Оно, конечно, -- перекрестился поп, -- не каждый день людей жизни лишают. Хоть и изменники, а все же Божьи души. Показывайте, где

приговоренные томятся, молитвой утешать буду.

Я подмигнул Евсею, тот пнул под зад Шестерок и Ванька с Васькой мигом отодвинули кадушку с водой от дверей караульной комнаты. Кондрат Силыч напутствовал священника:

– - Заходите святой отец, этот злыдень давно покаяться хочет, весь пол слезами омыл.

Поп подтянул рясу и уверенно шагнул через порог. Пьяный Ананий попытался встать, но ноги подкосились и он рухнул на колени. Святой отец осенил нас крестом и приказал:

– - Ступайте, дети мои, дело куда серьезней, чем я думал.

Два раза просить не пришлось. Кадку задвинули на место. Евсей пригоршней зачерпнул воды и плеснул в лицо Аркашки. Приказчик вздрогнул, щечки порозовели, а под мятой рубахой колыхнулась воробьиная грудь. Раз колыхнулась, два и застыла. На сером каменном полу угловато-костлявое тело Аркашки смотрелось жалкой бледной кляксой.

– - Окуните молодца, по роже видно с утра не умывался, -- кивнул я Ваньке.

Братья схватили Аркашку за ноги, едва не разодрав пополам и сунули в бочку. Через пол минуты вода в кадушке начала пузыриться, ножки приказчика задергались, как у кузнечика коленками в обратную сторону. Реанимацию пришлось прекратить, бедолагу извлекли, перевернули и прислонили спиной к стене.

Отдышавшись и отплевавшись, Аркашка безумным взглядом окинул нашу компанию и снова решил потерять сознание. Фокус не удался. Стоявший ближе всех Азам залепил пленнику звучную затрещину. В голове у Аркадия наступило просветление, он облизнул разбитую губу и, кивнув в сторону хана, заскулил:

– - С нехристем разговаривать не буду.

– - Хорошо, поговори с христианами, -- согласился я. Братья Лабудько с готовностью выступили вперед.

– - И с ними не буду!
– - не сдавался пленник.

– - Тогда зови графа.

– - Это я мигом, -- расцвел Аркадий.
– - Уже бегу!

– - Что б ни споткнулся, Евсей с Федором помогут.

Аркашку поволокли к выходу. Плюгавенькую головенку приказчика высунули наружу и придавили дверью.

– - Зови графа, -- чуть слышно процедил Фраер и ткнул кулаком в ребра приказчика.

– - Гав, гав, гав...
– - донеслось из-за двери.

– - Ты, это, чуток ослабь, вишь воздуху на слова не хватает, один лай собачий получается, -- прошептал Подельник.

Евсей приоткрыл дверь и снова треснул кулаком по сутулой Аркашкиной спине.

– - Графа зови, кому сказано!

– - Господин гад! Господин гад!
– - заблеял Аркашка.
– - Вас тут зайти просят.

– - Некогда мне!
– - донесся слюнявый Лёнькин голосок.

Федька с Евсеем в два смычка врезали Аркашке по почкам.