Блатные из тридевятого царства

Волков Валерий

Вместо Васьки к Аркашке подошел Азам и начал мять живот. Онемевший от страха приказчик покрылся синюшными пятнами.

– - Хорошо.
– - Кивнул Хан.
– - Хороший печень, большой. На большой печень -- большая рыба будет. Сначала желчь резать надо. Я умею.

Бедный Аркашка покрылся инеем. Куцая бороденка дернулась и опала на тощую грудь.

– - Кажись, не дышит!
– - испугался Антоха.

– - Живой, зараза, -- успокоил Федька.
– - Вишь, ресницы дрожат, очухается скоро.

Хоть прелый овес никто и не

жаловал, но котелок опустел в пять минут. Кореша с повеселевшими глазами уже облизывали ложки, когда к нашему костру подошел укутанный в серый плащ незнакомец. Вежливо откашлявшись, он поклонился и, обращаясь ко всем сразу, сказал:

– - Прошу прощения, господа, я гляжу, вы уже отужинали, может быть есть желающее немного заработать?

– - А чего делать-то?
– - почесывая брюхо поинтересовался Федька.

– - Один момент, -- встрепенулся незнакомец и, отскочив в сторону, почти сразу вернулся с деревянным щитом. На серых досках нарисован контур человеческого тела. Установив щит вертикально, непрошенный гость виновато улыбнулся и продолжил:

– - Меня зовут Мурза. Я трюки разные делаю, публику потешаю. Моя специализация ножи.
– - Мужчина отбежал на десять шагов, распахнул плащ и, выхватив из-за пояса пол дюжины острых клинков, коротким замахом, с двух рук швырнул в щит. Все шесть ножей вошли в доски точно по контуру нарисованной человеческой фигуры.

– - Вот, -- выдохнул Мурза, -- этим и зарабатываю на пропитание. Время уже позднее, народ ужин готовит да на ночлег устраивается, самый момент по кострищам пройтись, пока похлебка вариться публику повеселить. Потому доброволец нужен, чтоб у щита встал, за нарисованного человека купцы не платят, а когда живого ножами обкладываешь, не скупятся.

– - И чего ж ты без напарника сюда приперся, -- ехидно улыбнулся Кондрат Силыч.
– - Али, думаешь, много желающих сыщется под ножи встать?

– - Был напарник, -- горестно вздохнул Мурза.
– - У щита надо стоять как изваяние каменное, не шелохнувшись, а он вчера дернулся, я ему пол уха ножом отхватил. Сбежал стервец. Может, кто из вас согласиться, дело верное, главное не шевелиться, а я десять рублей заплачу.

– - Ступай с богом, -- отмахнулся Дембель, -- в другом месте добровольцев ищи.

– - Погоди, дед Кондрат, -- вмешался Фраер.
– - Будет доброволец господин трюкач, готовь червонец.

Евсей подскочил к Аркашке и двумя смачными пощечинами привел его в чувство.

– - Слышь, лишенец, ты как? С нами на рыбалку, или в добровольцы?

– - Да-да-да...
– - заблеял Аркашка.

– - Что, да?

– - Да-да-да-а-ааа-бровольцем.

– - Забирай, -- кивнул Фраер циркачу.
– - А чтоб он с ушами остался и не орал, мы его сразу к доскам прикрутим и кляп вставим.

Васька с Ванькой, под чутким руководством Евсея, доставили распятого на щите Аркашку к самому большому костру в центре поляны. Мурза оказался прав, желающих посмотреть

на его работу сыскалось немало. Я бы то же с удовольствием глянул, но пора отчаливать.

Запыхавшийся Евсей сунул мне вместо десятки целый четвертной.

– - Там, это, еще один артист объявился, укротителем кличут. Он в клетке тигру привез, львом зовут. Для номера доброволец требовался, голову в пасть совать. За пятнадцать рублей сторговались. Аркашка не против. Коль его Мурза не зарежет, так может тигра голову откусит.

Глава 14.

Солнце нещадно припекает пятки. Я переворачиваюсь на левый бок и подгибаю ноги, пряча ступни в тень. Над головой чуть заметно трепещут листья разросшейся ивы. Справа зашуршал песок и рядом примостился Дембель.

– - Есть будешь?
– - вяло интересуется Кондрат Силыч.

– - Нет, -- отмахнулся я.

От упоминания о прелом овсе в животе противно заурчало. Какой к черту обед -- отдышаться и дальше плыть. Самочувствие желудка я нынче не сытостью измеряю, а километрами, чем дальше от Волыни, тем ему спокойней.

Всю ночь, как рабы на галерах, за веслами провели, ладони сплошной мозоль, от ногтей до плеч. На рассвете простились с Родионом. Повезло Лёньке -- ни забот, ни хлопот! Скачет, упакованный в мешок, на встречу любви...

Наше утлое суденышко -- куча прелых досок, сидит на мели в метре от берега. Нос задран, а в корме воды покалено. Герасим на таком постеснялся бы Му-му топить. Как сей "корвет" еще не потонул одному Богу ведомо. Сотник Родион очень погорячился -- назвать эту посудину ладьей, все одно, что обозвать тигра матрацем, полосы есть, да спать не ляжешь. По морским канонам любое судно не плавает, а ходит, да только прошу пардона -- наша калоша именно плавает, по тому, как не тонет...

Моя команда, кто как может, спасается от жары. Антоха по самую маковку закопался во влажный речной песок, остальные плещутся на мелководье и только Васька с Ванькой, поджав по-турецки ноги, сидят у костра и полными ложками черпают из котелка опостылевший овес. Деньги на покупку провианта имелись, да тратить их негде. За все время бегства не встретилось ни одной деревеньки.

Жуть, как не охота вставать, даже мизинцем шевелить лень, все мышцы болят, но, собравшись с духом, я приказываю:

– - Все, братцы, хорош бездельем маяться, отчаливаем!

– - А мы, Пахан, им не маемся, а отдыхаем, -- вяло ответил старший Лабудько. Затем поднялся, обтер грязные руки о голый живот и без понуканий побрел вычерпывать воду из лодки. Следом поплелся младшенький.

Через четверть часа, сломав еще одно весло, мы выгребли на середину реки. Неспешное течение подхватило наш потрепанный "Титаник" и мы с превеликим удовольствием отдались на волю волн. Река не море, с обеих сторон берега, не заблудимся. Так что грести не стали, решили беречь силы, да и много ли нагребешь одним уцелевшим веслом.