Блатные из тридевятого царства

Волков Валерий

– - Ой!
– - взвыл приказчик.
– - Господин граф, душевно просят!

– - Говорю же -- некогда!
– - завыпендривался Лёнька.
– - Виселица готова, а веревку купить забыли, может здесь, где найду. Я уже две помойки переворошил, еще две осталось.

– - Да откуда же ей здесь взяться?
– - надрывался Аркашка.

– - Ну, значит, не найду, -- резонно заметил граф.

– - Ой-ей!
– - перешел на другую тональность Аркашка.
– - Мне тут люди подсказывают, что у них есть веревка!

Веревка имелась. Едва запыхавшийся Лёнька ворвался внутрь,

его скрутили по рукам и ногам. Уже опробованным на Аркашке способом графскую морду высунули на улицу и заставили приказать стражникам разойтись по домам. Кто-то поинтересовался:

– - Что, всем?

– - Ага, -- пискнул Лёнька, которому в последний момент придавили дверью нос.

Служивые спорить не стали, приказ начальства -- дело святое, через пять минут тюремный двор опустел. Во второй раз за последние двое суток тюрьма города Волыни оказалась в наших руках. И во второй раз я мечтал оказаться за ее стенами, как можно быстрее и дальше.

Ошарашенного Лёньку не церемонясь бросили на пол. Обмотанный веревкой, как египетская мумия бинтами, он лупал глазками по сторонам. Разглядев Аркашку, граф встрепенулся и закричал:

– - Кто разрешил прогулку! У них казнь через час! Загнать всех на место!

Более рассудительный Аркашка лишь хрюкнул в ответ:

– - Я лицо сугубо гражданское, и всяким тюремным штукам не обучен. Вот если денег кому дать, взаймы конечно, али из города вывести -- всегда, пожалуйста.

– - Это ты на что намекаешь, приказчицкая морда?
– - не выдержал Евсей.

– - Боже упаси! И не намекаю вовсе, а прямо говорю -- денег дам! Все, что есть и даже еще чуть-чуть. Чую -- графа на куски рвать будете. Оно правильно, да не люблю я этих сцен, пойду, лучше письмецо сестре чиркну, как в прошлый раз, ну вы помните. Все ваши рублики, что при обыске изъяты в целости и сохранности у нее под матрасом хранятся, не извольте беспокоиться...

– - Сука!
– - выдохнул Федька. Кулак Подельника впечатался в Аркашкину челюсть.

Приказчика развернуло и бросило в объятия Сороки. Кузнец захватил головенку Аркадия под мышку и свободной рукой, как молотом о наковальню, принялся вбивать в голову приказчика простую мысль -- каждый человек сам кузнец своего счастья.

На Аркашкином лбу вздулась лиловая шишка. Вмешательство Кондрат Силыча спасло приказчика от полной контузии. Но даже после того, как Сорока прекратил махать кулаком, борода Аркашки еще пять минут дергалась в такт ударам. Я дождался, когда взгляд приказчика из идиотского сделался придурковатым и спросил:

– - Ну, подскажи, любезный, как нам ловчее из города выбраться?

– - Я, да, я могу, -- зашепелявил Аркашка, сплевывая выбитый зуб.
– - Только по голове больше не бейте, лучше по заднице, она у меня привычная к запорам, много чего стерпит. А из Волыни вам посуху не уйти, только по реке. На пристани и днем и ночью народу тьма, охрана никудышная, ладьи так и шмыгают туда-сюда без досмотра.

Надо отдать должное, этот вариант бегства не приходил в голову даже мне. Городские ворота стерегутся не хуже гарема султана, в степи без лошадей суслика в норку не загонишь, а любой верховой

пешего за версту видит. Пожалуй, стоит попробовать.

– - Пора, братцы, -- скомандовал я.
– - Антоха, глянь, как там святой отец с Ананием.

– - Нормально, -- доложил пастух.
– - Причащаются.

Васька, как куль с картошкой, взвалил на плечо Лёньку, Федька с Азамом взяли под локти Аркашку и мы выбрались на свежий воздух.

Легкий ветерок приятно щекочет кожу. Тюремный двор в темноте выглядит, чуть ли не сказочным садом, луна предательски высвечивает страшные очертания виселицы.

Дед Кондрат взобрался на эшафот, внимательно оглядел всю конструкцию и неожиданно предложил:

– - Пахан, красота-то, какая! И без дела стоит. Опробовать бы надо.

Первым отреагировал Аркашка:

– - Золотые слова, господин Кондрат Силыч, брильянтовые слова! Я так думаю -- граф сие сооружение строил, ему и честь, первому в петле покрасоваться.

– - А!
– - очнулся Лёнька, -- Я!... Мне нельзя... геморрой обострился.

– - Ты не переживай, Леонид, -- успокоил Дембель, -- Болячку трогать не будем.

– - А у меня нет геморроя!
– - Заблажил Аркашка.
– - Я уже говорил, если что -- лучше за зад, за шею... не люблю я.

Получив по подзатыльнику, оба пленника заткнулись. Кованные тюремные ворота остались позади. Через двести метров наш отряд свернул в первый попавшийся проулок. Навстречу проехала телега с двумя мужиками, возница подозрительно покосился, но останавливаться не стал. Поплутав по переулкам, вышли к небольшому мостику через ручей и благополучно переправились на другую сторону. В этот момент Евсея осенила гениальная идея:

– - Пойдем по берегу, ручей к реке выведет.

Так и сделали. Фраер шагал первым, прокладывая дорогу. Ручей петлял из стороны в сторону, выписывая такие загибы, что и не всякому пьянице по плечу. Битый час мы пробирались сквозь заросли кустов, два раза чуть не застряли в кучах мусора. Васька, перекидывая Леньку с плеча на плечо, снес кусок черепицы с чьей-то бани, и, наконец, усталые и ободранные мы вышли... к городской тюрьме.

– - Фраер! Ты куда нас привел!
– - зашипел Васька.

Любой баран сдох бы от зависти, если б видел, как Евсей уставился на тюремные ворота. Кондрат Силыч выдрал из бороды застрявший репей и грустно подвел итог:

– - Евсеюшка, сынок, чтоб выйти к реке, надо идти по течению, а не наоборот.

Знакомыми помойками двинули в обратную сторону. Ближе к полуночи Лёнькин визг сориентировал нас на местности -- миновали баню. Судя по утробному графскому вою, крышу в бане придется перестилать заново.

Вскоре под ногами запетляла утоптанная тропинка, мелкий кустарник сменился разросшимся ивняком, потянуло прохладой и сыростью. Добрались. Тихий шорох речных волн взбодрил всю команду. Я плюхнулся на песок, содрал с ног потрепанные кроссовки и сунул голые пятки в воду. Рядом устроились кореша. Заботливый Васька запихал в реку и Лёньку, правда головой вперед, но быстро спохватился и перевернул. Что удивительно, граф не возмутился, промолчал, словно воды в рот набрал...