Блаженство по Августину
Шрифт:
Через нундины у Аврелия уже имелись кое-какие необходимые сведения о христианской фамилии благородного картагского декуриона пунического происхождения Фабия Метелла Атебана. Оставалось измыслить способ, как проникнуть в дом сенатора и стать отнюдь не его клиентом, — Боже, упаси, — но добрым и благонамеренным знакомцем.
Здесь как нельзя уместнее другу Аврелию должен пособить близкий друг Скевий, наперед посвященный в хитросплетенные детали намеченной стратагемы неминуемого завоевания сердечной привязанности неприступной рабыни-сабинянки.
Итак, в связи с тем, что их прославленный профессор риторики Эпистемон
Надо сказать, — в чем самоисповедально признавался Аврелий, — той весной учеба, доскональный разбор по словесным косточкам слитных строчек древних языческих поэтов его все-таки заботили. Как-никак ему очень хотелось быть первым среди школяров-риторов. Ведь тут учатся прекрасным словам, приобретают красноречие, совершенно необходимое, чтобы убеждать и развивать свои мысли. Между тем разумному человеку, если не все, то очень многое, идет в толк и впрок памятным и умственным заделом на будущее. Интеллектуально и мемориально, — адекватно сформулируем на вернакулярной латыни.
Однако ради прекраснейшей девы-сабинянки мы радостно отложим на потом слишком много мудрости, приносящей многие печали тем, кто ее изучает. А в том числе — рукотворные, рукописные памятники всяких разных Квинтов Горациев, включительно его поэтических эпигонов-подражателей в последующих веках. Мифы и глифы, так сказать…
Стало быть, миметически, поэтически, креативно для избранной цели сгодятся и христианство и базилика Господа Милосердного в Картаге, куда вальяжно захаживает сенатор Фабий, где частенько бывает его дочь в сопровождении прислужницы Сабины. Слава Богу, и спасибо Нуманту на отличку вызнавшему, неприметно отследившему, где, когда, как можно встретить интересующих доминуса Аврелия членов фамилии доминуса Фабия.
По наводке зоркого эксплоратора Нуманта друзья Аврелий и Скевий однажды изобретательно подстерегли благочестивого сенатора на ступенях базилики. На двоих они затеяли громкую богословскую беседу, словно в иудейской синагоге. Но, в отличие от обычного еврейского горлодрания и горлопанства, какому зачастую следуют и неистовые христианские проповедники, оба хитроумных школяра-ритора дискутировали степенно, горячо не дебатировали, но развивали в катаскеве взаимные теологические тезисы. Непохожи они и на бродячих немытых софистов-киников, поскольку по-юношески безбороды, благопристойно одеты в чистые туники и сандалии из тонко выделанной кожи.
Богомольные и достоимущие прихожане не замедлили к ним прислушаться, если младенческие уста в простодушии юных сердец разглагольствуют о божественном. Видимо, сам Бог заботится о том, чтобы они говорили умно, праведно и благочестиво.
Самым естественным образом к небольшому кружку слушателей, изначально внимавших двум ученикам достопочтенного, пусть он там и язычник, профессора Эпистемона, начала понемногу присоединяться досужая публика. Задержался поодаль и сенатор Фабий со свитой клиентов.
Больше всего Фабию Атебану пришелся по душе и по уму мудрый тезис школяра Аврелия о настоящем философском просвещении, какое привносит в мир христианство. Данную гипотезу катехумен Аврелий подкрепил канонической и католической цитатой из Евангелия от Матфея. Действительно и дословно: «Книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое».
Тогда как в обрядовом порядке крещеный душой и телом Скевий экспромтом развил тезис собеседника, заведя речь о том, при каких любомудрых обстоятельствах прозвучала на озере Геннисаретском евангельская заповедь Иисуса Христа не только проповедовать изустно, но и письменно сохранять, преумножая, распространять в книгах духовное философское знание в качестве апостолического индикиума к дотоле изложенным благовестным рацеям-назиданиям и параболам-притчам.
Ценную благую мысль друга Скевия на лету подхватил друг Аврелий, высказав где-то им почерпнутое мнение, что истинная философия не может не содержать духовный религиозный смысл, хотя бы ее носитель даже был язычником-гентилем, умершим задолго до наступления христианской эры и спасительного пришествия Иисуса Мессии. Например, значительные и многозначные труды выдающегося мыслителя древности Туллия Кикерона. Можно также упомянуть уместно письма философа Сенеки Младшего, того, кто обменивался посланиями со Святым апостолом Павлом и по всем вероятиям намеревался перейти в христианскую веру…
Книжная мудрость двух благонамеренных школяров малость подыссякла, но тут, на их счастье, сенатор Фабий Атебан, должно быть, вспомнил о делах и общественных обязанностях. По его знаку двое широкоплечих рабов раздвинули толпу зевак, чтобы доминус мог подойти, чин по чину представиться и церемонно познакомиться с умными, поистине праведными в подлинной вере христианскими юношами.
Сенатор выяснил, как их полнозначно зовут, кто у них отцы, откуда оба родом. Лестно для них удивился, узнав, у кого же учатся эти славные молодые люди. В заключение пригласил обоих, нисколь не чинясь, приходить в его домашнюю библиотеку. Необходимые распоряжения отпущеннику-домоправителю, рабу-архивисту и прочим либрариям он обязательно отдаст, чтобы его домочадцы им оказывали всевозможное содействие и выказывали почтительное благорасположение. Тем более, если у него самое лучшее в городе и самое полное собрание сочинений достославного римского элоквентора и достоименного философа Марка Туллия Кикерона…
Аврелий впоследствии по-разному иной раз припоминал различные обстоятельства своей юности в проконсульском Картаге, но одна нечаянная встреча с рабыней Сабиной в сенаторской библиотеке у него накрепко отложилась в памяти. Он великолепно помнил, какой именно свиток она тогда взяла для молодой хозяйки, и то, что они пока еще не сказали друг другу ни полслова.
После он неоднократно видел Сабину в театре, на декламациях в Одеоне, какие старалась не пропускать ее образованная домина для встреч и перемигиваний с женихом. Аврелий и в цирк зачастил, если там с той же целью постоянно появляется младшая дочь сенатора. Тем временем в доме декуриона Фабия вовсю шли приготовления к предстоящему торжественному бракосочетанию.