Бледная немочь
Шрифт:
— Мисс Беррингер, мне это кажется нецелесообразным, — отозвался Эшер.
— Возможно. Других возражений у вас нет, сэр?
— Других нет, — согласился он.
— Тогда они останутся, — заключила Элинор.
Мистер Эшер приподнял брови, но этим его возражения ограничились.
Когда за ним закрылась дверь, мистер Тернер проговорил:
— Я не тороплю вас, мисс Беррингер. Полагаю, здесь еще много дел, которые бы вы хотели завершить.
— Да, вы правы, сэр, — согласилась девушка.
— И потом, точное ваше местонахождение не столь существенно. Ваше поместье
Элинор кивнула. Пастор был человеком не мелочным и великодушно разрешил ей остаться пока в собственном доме.
После ухода гостей девушка села за стол и глубоко задумалась, подперев голову рукой. Несмотря на решение законника, ей совсем не хотелось выполнять его требования. В этом доме она провела почти все сознательные годы своей жизни. Неужели, теперь ей придется его оставить? И оставить надолго. До тех пор, пока она не станет совершеннолетней, то есть, до двадцати одного года. Этот срок казался Элинор чрезмерно большим. В двадцать один год она уже будет слишком взрослой. Девушка едва не подумала "старой" и поспешно отогнала эту глупую мысль. Что за вздор! Старой! Придет же такое в голову. Значит, тетя в свои почти тридцать молодая, а она в двадцать один — старуха? Элинор рассмеялась.
Но все-таки, четыре года — слишком много. За это время может многое измениться. И она должна жить столько лет с абсолютно чужими людьми, пусть и знакомыми. Но от самого факта знакомства они не станут ближе. Она не знала, каковы они, какие у них привычки и обычаи. Разумеется, семья пастора будет очень хорошо с ней обращаться, Элинор не опасалась, что ее будут притеснять. Сам пастор и его жена были добрыми людьми безо всяких закидонов. Но они — чужие. С ними Элинор никогда не будет чувствовать себя свободно. И потом, девушка подозревала, что мистер Тернер не понимает шуток.
Дверь за ее спиной скрипнула. Элинор обернулась. В комнату вошла Маделайн. Вид у нее был чопорный, глаза опущены.
— Можно? — спросила она тоненьким голоском.
— Конечно, — слегка удивилась девушка, — с каких пор ты спрашиваешь об этом?
— Так, — Мадди прошла в комнату и нерешительно остановилась возле одного из стульев. Посмотрела на подругу.
— Садись, сделай милость.
Элинор все больше удивлялась перемене, произошедшей в Маделайн. Она вела себя так, словно впервые переступила порог этого дома и почти с ней не знакома.
Сев на краешек стула, девушка сложила руки на коленях.
— В чем дело? — не слишком любезно спросила Элинор, — почему ты так странно себя ведешь, Мад?
— Мне в последнее время кажется, что я здесь лишняя, — тихо заговорила та, — что я всем постоянно мешаю.
— Что за ерунда?
— Меня просто не замечают, — продолжала Мадди, словно не слыша ее, — мною пренебрегают, меня игнорируют. Я здесь никому не нужна.
— Мад, у тебя депрессия?
— Ну конечно, иного я от тебя и не ожидала. Никакой чуткости, — глаза Маделайн наполнились слезами.
— Извини, но ты городишь такую чушь! Ты никому не мешаешь. А если на тебя обращают мало внимания, то пойми, здесь произошло несчастье,
— Да? — протянула девушка, доставая платок, — меня даже не пригласили спуститься к гостям!
— К каким гостям? — Элинор сделала большие глаза.
— Не делай вид, будто ничего не знаешь! Ты сама принимала их полчаса назад.
— Гости? Это были вовсе не гости. Они приезжали по делу. Ты словно с Луны свалилась, честное слово, Мад. Ты что, забыла о завещании, об опекунстве и остальном?
— Меня даже не пригласили, — повторила Маделайн, — словно меня не существует в природе.
— Не пойму, причем тут ты. Это было завещание моей тети. И говорили они о том, кого назначить мне в опекуны, а не тебе, — Элинор передернула плечами, — тебе тут было совершенно нечего делать. Когда в этот дом приедут гости, ты будешь непременно приглашена. Но дело в том, Мадди, что сейчас не время для приема гостей. У меня траур.
— Значит, мне нечего тут делать? — она подняла голову от платка, — я тут всем мешаю, правильно я поняла?
— Ох, — шумно вздохнула девушка, — ты ведешь себя странно. Так, словно я говорю не по-английски, а, например, по-китайски. Я устала от твоих истерик. Знаешь, Мад, с твоей стороны это просто некрасиво.
Маделайн вскочила.
— Ну и хорошо! — воскликнула она патетически, — не буду вам мешать! Не буду вас утомлять! Я уезжаю в школу, вот что!
— Отлично! — Элинор тоже вскочила, ее глаза метали молнии, — я и не думала, что ты такая эгоистка, Мад! У меня умерла тетя, а ты только осложняешь мне жизнь, вместо того, чтобы поддержать. Я не могу заниматься своими делами, я должна нянчиться и носиться с тобой, будто бы ты несмышленый младенец. Со всеми твоими дурацкими истериками и непомерными претензиями. Знаешь что, Мадди, ты не одна на этом свете. В твоем возрасте пора бы осознать эту простую истину. Ты ведешь себя так, словно переживаешь сильнее всех.
— Это ты считаешь, что одна на свете, и притом, самая исключительная! Ты сама пригласила меня в гости, а теперь просто забыла о моем существовании.
— О Господи, — девушка возвела глаза к потолку, — я даже не знаю, что сказать на это. Мне очень жаль, Мад, но мне некогда утешать тебя, вытирать твои слезки и поить тебя водой. А также, водить за ручку и решать твои проблемы. Мне и своих вполне достаточно. Интересно, кто будет их решать? Ты никогда не задавалась таким вопросом? Ну естественно, я, кто же еще! Я не считаю себя особенной, но никогда ни за кого не цеплялась и не требовала, чтоб со мной носились.
— Я не прошу, чтобы ты со мной носилась! — зарыдала Маделайн в голос, — я всего лишь хочу немного сочувствия и понимания.
— Тогда извини, я не могу тебя понять. Для меня это слишком сложно.
Элинор твердым шагом направилась к двери, сжав кулаки. Ох, как бы она сейчас стукнула эту наглую девицу! И это ее подруга! Какая ты дура, Элинор! Могла бы получше выбирать. Лучше не иметь подруг вообще, чем такой булыжник на шее.
Маделайн всхлипнула особенно жалостливо, но терпение подруги было исчерпано. Вся жалость куда-то пропала.