Блеск оправы
Шрифт:
Рану было понятно поведение Нино. Более того, он считал, что у каждого, кто сидел за столом, пронеслась подобная мысль, но они предпочли оставить ее при себе.
– Вы все услышали предупреждение? Будьте осторожны и не нарывайтесь на неприятности. Увольте меня от очередного няньканья с малолетним офицером. Завтра мы еще вернемся к этому. На сегодня собрание окончено, – король встал со своего места и первым покинул зал. Все остальные последовали его примеру.
В коридоре Ран догнал изумрудного офицера, идущего немного поодаль от остальных. Драгон сосредоточенно смотрел себе под ноги, не замечая ничего вокруг, что выдавало его встревоженное состояние. Ран легко
– Как Кассандра? – спросил он, вскользь наблюдая за Тимметом и Нино, которые шли впереди.
– Все нормально, – дежурный ответ дал понять, что Драгон не расположен к беседе. Только когда они дошли до лестницы, изумрудный офицер наконец заговорил:
– Думаешь то, что случилось с Дорахом, и предсказание Мериды – совпадение? Если говорить о том, у кого из нас наибольший шанс погибнуть в скором времени – ответ очевиден. В словах мальца был смысл: лунный камень и Дорах, должно быть, уже на пределе.
Ран ничего не ответил. Его самого посещали похожие мысли. Безусловно, Дорах сейчас был ближе к смерти, чем кто-либо из них. Но то, что творилось с ним, было ненамного лучше.
– Ему больше нет смысла пытаться спасти Дора. Ты же знаешь не хуже меня: камни недолго церемонятся с людьми.
Рубиновый офицер кивнул. Люди были всего лишь оболочкой. Они все знали это.
Для драгоценных камней не существовало таких понятий, как привязанность или любовь. Хранители для них – сосуд. Подавляя волю человека, камень постепенно менял его сознание до неузнаваемости. Поэтому чем старше был избранный, тем тяжелее проходил процесс слияния, который был необходим для того, чтобы в полной мере пользоваться силой камня. Перед офицерами стоял выбор: полностью отказаться от себя, став с драгоценностью единым целым, или продолжать бороться за свою личность, отдельную от колдовского камня. Ран даже не сомневался – лунный камень воспользуется уязвимостью своего хранителя, чтобы окончательно выбить из него все ненужное, а если ему не понравится полученный результат, перестанет помогать Дораху.
– Думаешь, боги предупредили нас о смерти, чтобы Кирр готовился принять нового драгоценного офицера? – наконец спросил Ран, поворачиваясь к другу. Драгон пожал плечами и отвел взгляд в сторону:
– Не знаю. Я уже ни в чем не уверен.
Ран понимающе кивнул и похлопал изумрудного офицера по плечу. У него было плохое предчувствие, но сказать об этом он не решился.
– Продолжим разговор утром, – предложил рубиновый офицер.
«Если я, конечно, проснусь» – произнес он только в мыслях.
Глава 4
Ладони вспотели, и Шон вытер их об штаны, на время отложив свою жертву в сторону. Вчера он не смог похоронить обезображенную куклу, и она всю ночь пролежала у него под кроватью, что напугало его до жути. Шон плохо спал, а редкие сновидения пророчили ему скорое разоблачение. Дождавшись, пока сосед по комнате уйдет, он вытащил выпотрошенную тряпичную куклу и крепко сжал ее в руке, будто под давлением она могла испариться.
Шон издевался над игрушкой второй раз в жизни. И то только для того, чтобы точно удостовериться, что ему это не понравится. Ведь Тесс и его дружки регулярно устраивали подобные кукольные казни. И чем изощренней было наказание для игрушечного друга, тем лучше. Если в руки мальчишкам попадалась деревянная фигурка, от нее долго можно было отпиливать кусочки, топтать или вырезать непристойности на игрушечном туловище. Потом жертву обезглавливали или сжигали – тут кому как больше нравилось.
Шон огляделся по сторонам, прикидывая,
Шон замотал куклу в летнее покрывало и, открыв шкаф, запрятал сверток вглубь полки. Если ему повезет, он расправится с ней еще до того, как сосед вернется с вечерней службы.
Он сел на кровать, чтобы поправить башмаки. Они еще во время первой примерки оказались ему малы, но Старый Жук, как называли усатого послушника за спиной, и слышать об этом не желал. В придачу к маленькой обуви Шону выдали рубашку на пару размеров больше. Обменивать свои штаны в тот день он не решился.
Спрыгнув с кровати, мальчик с трудом пошевелил упирающимися пальцами и со злостью топнул ногой. Жук сказал, что он их разносит. Шон шаркнул подошвой, будто это могло помочь, и пробубнил: «Разношу. Как же!». Он злился, что не настоял на том, чтобы тесные башмаки поменяли или в крайнем случае отдали обратно старые: они, конечно, износились, но хотя бы не натирали. Шон схватил со стула шерстяную накидку и, в последний раз взглянув на новую пару, задумался, получится ли их обменять. Быть может, его старую обувь еще не выбросили.
Раз в полгода всем детям приходилось наведываться в логово Старого Жука, чтобы обменять свои вещи на одежду больших размеров. В прошлый раз почти все, что досталось Шону, село как надо, в этот – мальчика обрадовала только рубашка, доставшаяся ему от одиннадцатилетнего послушника. Шон надеялся, что остальные ребята, стоявшие в очереди, услышали, что в свои девять лет он носит такие большие вещи, и теперь будут относиться к нему с большим уважением. Вот только башмаки определенно все испортят. Шон нахмурился и поджал пальцы на ногах.
Убедившись, что снующим по коридору послушникам нет до него дела, он подошел к окну и нагнулся, чтобы попробовать растянуть жесткую обувь рукой. Если его сейчас заметит кто-нибудь из дружков Тесса, Шону не позавидуешь: тогда все мечты об их дружбе можно будет навсегда похоронить под Мордастиком.
Шон выпрямился, оставив безуспешные попытки растянуть башмаки, и выглянул в окно. Старый дуб, огромный и необъятный, раскинул массивные, похожие на змей ветви почти до самой земли. Причудливой формы дупло напоминало слегка изогнутый в улыбке рот, а выцарапанные над ним глаза глядели на Шона грустно и обреченно. Мордастик был стар, оттого и так печален. Шон вздохнул и махнул другу рукой. Мордастик не ответил.
Мальчик простоял у окна еще немного, наблюдая за беззвучной жизнью на улице, и даже немного отвлекся от неудобной обуви. Среди послушников в белом облачении, которые только вернулись с утренней службы, Шон сразу заметил приближающихся в обычной рабочей форме мужчин. Мальчик не разглядел, что они несли в руках, но заинтересованно проследил, куда направляются. Если свернут направо, значит, точно идут к часовне, решил Шон. Недавно его и самого отправляли туда для помощи, поэтому мальчик надеялся узнать среди незнакомцев своих наставников. Но мужчины не свернули направо: остановились у Мордастика и сложили на землю инструменты.