Блиц-концерт в Челси
Шрифт:
В переполненном коридоре мы столкнулись с Ричардом. Мне он показался ужасно бледным.
– Я пытался докричаться до них, – сказал муж. – Фереби в порядке, и Эвансы тоже. Просто не могут выбраться из завала. Ждут спасателей. Но что касается нашего дома – там тишина.
– Больше не уходи! Не надо! – я бросилась к Ричарду, обняла его и с минуту стояла посреди коридора, цеплялась за мужа.
А затем послышался голос одного из санитаров, державшего пустые носилки.
– Вы не могли бы пойти с нами – немного помочь? Мы просто зашиваемся, рук не хватает.
– Сначала выпей это, – сказала Пегги и протянула Ричарду небольшой стаканчик. Он одним махом проглотил содержимое и растворился в грохочущей ночи вслед за санитаром. Пегги принесла второй стакан и велела мне пить. Я глотала огненный напиток – это был бренди, – хотя сейчас предпочла бы воду: в горле першило от пыли, а во рту стоял привкус нечистоты. Но бренди
В какой-то момент мне показалось, что я не смогу заниматься этим – вытаскивать осколки из тел, промывать и перевязывать раны, в то время как Кэтлин, Сесил и, возможно, даже Энн лежат беспомощные под развалинами нашего дома. Волна острого ужаса вновь накрыла меня, когда упала еще одна огромная бомба. Судя по звуку, взрыв произошел возле набережной Темзы. От одного из дежурных мы узнали, что в Королевский госпиталь тоже угодил снаряд. Более сорока стариков вместе с обслуживающим персоналом оказались под завалом. Но затем я посмотрела на старшую сестру отделения, спокойную и деловитую, и на доктора Лендал Твид, сосредоточенно склоняющуюся над каждым пациентом, и у меня в памяти всплыли слова другой медсестры, под началом которой я работала в Женском госпитале, и я сделала то, чему она научила меня: выкинула из головы Энн, Кэтлин, Сесила и сконцентрировалась на том, что в данный момент требовало моего внимания. И тотчас липкий тошнотворный страх отступил. Я почувствовала себя спокойной и собранной. Мой страх длился всего несколько минут, но это был самый унизительный опыт, какой я когда-либо переживала. Влившись в общий ритм, я начала работать. Вместе с Пегги, Джойс, Дорин и другими волонтерами мы делали свое дело быстро, четко и слаженно.
Напряжение нарастало, как и кошмар этой ночи. Всё новые и новые пострадавшие, способные передвигаться самостоятельно, прибывали к нам на пост. А тем временем огонь расползался по всему району, еще несколько пожарных частей были выведены из строя. Ричарда нигде не было видно, лишь один раз я мельком заметила его в коридоре, когда они с санитаром втащили тяжелые носилки, сгрузили раненого и снова скрылись за дверью.
Коридоры были забиты людьми: сбившиеся в кучу, измученные, с посеревшими лицами, они терпеливо и безмолвно дожидались своей очереди. Многие, как и я, были покрыты пылью и копотью. Мы кипятили драгоценные остатки воды, чтобы простерилизовать инструменты, и даже ухитрялись выкроить немного кипятка, чтобы напоить пациентов чаем. Около двух часов ночи наступило затишье. На короткий миг мы решили, что налет закончился и сейчас прозвучит отбой воздушной тревоги. Но вместо этого накатила новая волна вражеских самолетов, с неба вновь посыпались бомбы, в ответ зенитки разразились оглушительным лаем. В какой-то момент я обнаружила, что следующей моей пациенткой стала старуха в желтой соломенной шляпе, рядом с которой я плюхнулась на скамейку, когда ноги отказались держать меня.
– Куда вас ранило? – спросила я.
– В голову, – старуха вцепилась обеими руками в поля шляпы. – Порезало чем-то. Но я быстро накрыла рану.
Только теперь я заметила кровавые подтеки у нее на шее.
– Снимите шляпу, – как можно мягче произнесла я.
Старуха молчала. Казалось, она боится открыть голову. Я начала осторожно приподнимать шляпу. Когда женщина позволила наконец полностью снять головной убор, я увидела, что часть ее скальпа просто срезана. На несколько секунд комната закружилась у меня перед глазами. Я взяла большой кусок марли, аккуратно положила ей на макушку и отвела к доктору Лендал Твид. Та бегло осмотрела пациентку, наложила толстую повязку и кивнула в сторону носилок, на которые укладывали тех, кто дожидался отправки в больницу. Старуха плотно натянула шляпу поверх бинтов и пожаловалась, что ужасно замерзла. Я принесла плед и завернула в него пожилую женщину.
Доктор Твид снова поманила меня.
– Слышала, ваш дом разбомбили, – сказала она, окидывая взглядом замусоленный комбинезон, которым снабдила меня Пегги. – Как вы?
– Ребенок сильно толкается, – ответила я. – Это немного пугает.
Доктор пощупала мой пульс.
– В норме, – кивнула она. – А что вы хотели, на таком сроке ему самое время толкаться.
Изнурительная ночь продолжалась. Пегги была чрезвычайно внимательна ко мне: едва выдавалась свободная минутка, она заглядывала в перевязочную – поинтересоваться, все
Худшая ночь «Блица» – тут мы все сошлись во мнении, – но затем пришло известие, что церкви Всех Святых больше нет, – и эта новость стала кульминацией охватившего город огненного безумия. Я думала о том, как 23 марта наблюдала из церковного окна за парадом морских кадетов, и вспоминала распускающиеся нарциссы на могилах Томаса Мура и Ханса Слоуна.
«Церковь превратились в груду развалин, – сказали санитары. – Весь квартал на Петит-Плейс смело, включая дом Петита», тот самый, в котором викарий организовал наблюдательный пункт для пожарных-волонтеров.
Вскоре после того как мы переварили услышанное, наступила тишина. А еще через минуту прозвучали долгожданные сирены – отбой воздушной тревоги. Звук приближался издалека, постепенно нарастая, пока наконец сирена на Альберт-Бридж не возвестила в полный голос: налет окончен!
Глава одиннадцатая
Отбой тревоги прозвучал на рассвете, без пяти пять. Это был один из самых продолжительных рейдов, который нам довелось пережить, – он длился восемь часов кряду. В бледно-хмуром утреннем свете мы видели то, что осталось от кварталов, расположенных вдоль Ройял-Хоспитал-роуд и составлявших некогда нашу небольшую общину. Казалось невероятным, что нам с Ричардом вообще удалось выбраться из-под груды обломков, в которую превратился наш дом. Пока нас не было, произошли новые обрушения. Выше по улице, там, где находилась пожарная часть, отряд спасателей занимался разбором завалов. Бакалейную лавку Фереби снесло, но сами хозяева не пострадали – они сидели в подвале и ждали, когда до них доберутся. Подвал в крохотном магазинчике Кэтлин остался цел и невредим. Мы заглянули туда в безумной надежде – вдруг после нашего телефонного разговора она все же передумала и отправилась ночевать туда. Дверь стояла нараспашку, но внутри было пусто. Мы вернулись к Фереби и попытались докричаться до них: не видели ли она вчера вечером Кэтлин? Но ответом на наши крики было глухое молчание. Улица выглядела пустынной, словно вымершей, на месте нашего дома и трех соседних возвышались курганы из кирпича и щебня. А где-то совсем неподалеку разливалась чудесная песня дрозда.
Ходить по осколкам было опасно, но, заметив среди стеклянного крошева горку тряпья и поняв, что это мое пальто из верблюжьей шерсти, я бросилась к нему так, словно нашла драгоценную норковую шубу. Пальто было неописуемо грязным, но мне оно казалось старым добрым другом – единственное мое богатство, других материальных ценностей у меня не осталось. Черное вечернее платье, в котором я накануне вернулась из ресторана, было разодрано, надетый поверх него медицинский комбинезон плохо защищал от прохлады раннего апрельского утра. Я продрогла до костей и с благодарностью завернулась в теплое пальто. Ричард не позволил мне дольше кружить возле дома в поисках еще каких-нибудь сокровищ. Муж настаивал, чтобы мы как можно скорее отправились в Королевский госпиталь. Пробираться по улицам было непросто, повсюду валялись обломки кирпичей вперемешку с черепицей, асфальт вспучился, но в тусклом сером свете мы этого почти не замечали, спеша туда, где жили наши друзья. Еще издали мы заметили пожарные шланги, тянущиеся через парадные входы и боковые дворики Королевского госпиталя – внутри шла бурная деятельность. Но в том крыле, где находилась квартира Фицджеральдов, царило затишье. Дверь в квартиру была распахнута настежь, однако на наш звонок никто не ответил. Тогда мы привычно вошли внутрь и огляделись по сторонам. Ни в большом холле, ни в гостиной, ни в библиотеке не было ни души. «Посмотрим внизу, в кухне», – сказала я. По крайней мере, Морис в этот час точно не спит: наверняка они с капитаном Локли всю ночь находились в гуще сражения.
Мы спустились в большую кухню. Семья Фицджеральдов была в полном сборе. Они уставились на нас так, словно увидели привидения. Сюзанна первой пришла в себя, она бросилась ко мне и крепко обняла. А в следующую секунду заговорили все разом: «Мы слышали – в ваш дом угодила бомба, прямое попадание! Как только прозвучал отбой, Элизабет отправилась на разведку. Она вернулась бледная как смерть. Сначала вообще не могла вымолвить ни слова. Нам пришлось тормошить ее, тогда она сказала: „Дома больше нет, они все погибли”». Друзья горько оплакивали нас с Ричардом и нашего еще не рожденного ребенка. Они мысленно уже похоронили нас, и тут мы появляемся на пороге их кухни, словно воскресшие из мертвых.