Блиц-концерт в Челси
Шрифт:
После долгих разговоров Кэтлин призналась, что ничего не может поделать. Никогда раньше Энн не шла против воли матери, но на этот раз Кэтлин чувствовала – дочь поступит по-своему. Она решила выйти за Сесила и выйдет. В тот вечер мы говорили и о многом другом, в том числе и о Пенти, чье будущее все сильнее беспокоило Кэтлин. Думаю, в глубине души она считала, что старшая дочь достойна большего. У Сесила не было ни цента за душой, только его армейское жалованье. А Энн работала в Сити, получала приличную зарплату и привыкла если не к роскоши, то к определенному уровню комфорта. Но Сесил был молод, и он принадлежит к тем людям, которые умеют добиваться своего. Канада – страна больших возможностей. Так неужели после войны у парня не будет шанса найти себя? Хотя дело даже не в этом, была одна вещь, которая поражала и трогала меня до глубины души: удивительная связь, возникшая между этими юными созданиями. Кто-то назвал бы ее плотским влечением, страстью, но я называла ее любовью – самое сильное и самое загадочное из всех человеческих чувств. Я видела любовь, проступающую сквозь ужасы войны, свидетелями которых мы стали за месяцы «Блица». Любовь, значившую гораздо больше, чем все бомбы, страдания и даже физическое уничтожение. Я видела в бомбоубежище пожилую пару: во время самых ожесточенных
Энн и Сесил поженились в середине марта в мэрии Челси. Мы с Ричардом устроили для молодоженов скромный праздничный обед в отеле «Ройял Корт». Мистер Уайльд сотворил настоящее чудо: он не только раздобыл белые розы для украшения столов, но испек небольшой свадебный торт с белым кремом и марципановой фигуркой купидона. Ради этого торта мы с Кэтлин отказались от нашего недельного пайка на сахар и масло. Поначалу жених был несколько скован, но его шафер – молодой офицер из Королевского военного корпуса Канады – оказался человеком светским, он помог Сесилу освоиться, и вскоре тот чувствовал себя гораздо свободнее. Невеста в нарядном голубом платье и крошечной шляпке с тонкой вуалью была ослепительно хороша. И светилась от счастья. Я никогда не видела Энн такой красивой. Кэтлин напустила на себя радостный вид, и праздник прошел на ура. Мы выпили шампанского за здоровье молодых – мистер Уайльд добавил к столу несколько бутылок из своих личных запасов в качестве свадебного подарка военного времени. Сесил говорил, что после войны собирается увезти молодую жену в Канаду. Энн была в восторге от этой идеи. Кэтлин подобная перспектива расстроила еще больше. Мне нравился Сесил. Он был застенчив и неловок в общении с женщинами, что неудивительно, ведь большую часть жизни парень провел среди дикой природы на севере Канады. Сесил рассказывал нам о своем детстве: он рано осиротел, жил одиноко и замкнуто, хотя несчастным его нельзя было назвать. Шафер Сесила, напротив, оказался чрезвычайно общительным. Он сообщил нам, что его друг пользуется большой популярностью в полку и у него много приятелей. Мы предложили позвать кого-нибудь из них, но Сесил хотел пригласить только одного, самого близкого друга. Что касается Энн – она и вовсе не захотела звать подружек. В результате наша компания получилась небольшой и уютной, мы отлично провели время. Молодожены уехали на пару дней в короткое свадебное путешествие. Отпуск Сесилу обещали дать только в апреле, вот тогда-то они и устроят настоящий медовый месяц. Кэтлин вернулась вместе с нами на Чейн-Плейс, мы проговорили до самого вечера. Она была ужасно опечалена, замужество дочери совершенно не радовало ее. Постепенно грустное настроение Кэтлин передалось и мне, я даже начала сомневаться: не совершили ли мы ошибку, одобрив решение Энн. Но, как заметил Ричард, что толку от наших возражений – Энн совершеннолетняя и все равно вышла бы замуж, не спрашивая нашего одобрения.
– Скоро у тебя будет ребенок, но знаешь, – Кэтлин обратила ко мне свой печальный взор, – иметь детей – это не только радость и удовольствие. Тебе приходится так много отдавать им, а когда настает их черед, они ни от чего не желают отказываться ради тебя.
Я попыталась утешить Кэтлин, сказав, что Энн выглядела такой сияющей, но в ответ моя подруга только расплакалась и заявила, что уже чувствует себя лишней. Квартира, в которой она всегда была хозяйкой, больше не принадлежит ей – молодые полностью завладели домом, будто стремясь вытеснить ее. Она не уверена, сможет ли и дальше жить вместе с ними. Но куда ей пойти? При этом было очевидно, что жить одна Кэтлин тоже не хочет. Я попыталась перевести разговор на другую тему. Мы с Ричардом стали расспрашивать Кэтлин о ее бизнесе. Это помогло: она мгновенно воодушевилась и поделилась своими планами. А планы были самые грандиозные: только бы война поскорее закончилась и сняли ограничения, тогда она, без сомнения, расправила бы крылья и развернулась на полную мощь. Идеям Кэтлин не было конца. Она действительно обладала талантом модельера. Ее творения отличались необыкновенным изяществом. Неважно, шла ли речь об обычном пальто или повседневном платье, Кэтлин умела придать вещам особый шарм. Последнее время клиентов у нее прибавилось. Теперь, когда «Блиц» пошел на спад и добраться вечером домой по затемненным улицам стало немного проще, людям захотелось красиво одеваться и развлекаться.
Наш с Ричардом ребенок должен был родиться осенью. Бетти Комптон отправила меня к своему гинекологу. Доктор сказал, что не считает меня особенно крепкой, и посоветовал оставить работу или хотя бы уменьшить нагрузку. Я согласилась уйти с работы в конце апреля. И еще доктор настоятельно советовал не рожать в Лондоне. Помня перипетии с родами Катрин, я понимала его беспокойство. Мы с Ричардом с радостью ждали появления нашего первенца и сразу решили, что теперь студия на Чейн-Плейс для нас маловата, нужно подыскать дом побольше. Этим я и собиралась заняться. Весна была в разгаре, налеты вражеской авиации заметно сократились, жизнь вновь заиграла всеми красками.
Семнадцатого апреля Ричард оставил свой пост в министерстве внутренней безопасности и был назначен директором отдела внутренних дел в министерстве информации. Я радовалась за мужа, поскольку новое назначение означало продвижение по службе, но, с другой стороны, не могла не чувствовать некоторого сожаления. министерство информации превратилось в предмет сатиры и нескончаемых шуток. Как ни печально, но я не доверяла ему так же сильно, как остальная публика. Зато в самом названии Министерства внутренней безопасности слышалось нечто обнадеживающее, хотя и оно страдало от засилья бумажной волокиты и бюрократических несуразностей, свойственных большинству правительственных учреждений военного времени.
Весной 1941 года всех женщин, незамужних и состоящих в браке, обязали зарегистрироваться для участия в работах по обеспечению нужд фронта. Многих такое решение правительства расстроило,
Множество зданий в Челси было разрушено, многие реквизированы для размещения военных, так что подобрать нам с Ричардом подходящее жилье оказалось не так-то просто. После долгих поисков мне все же повезло: дом находился прямо за углом, на Тайт-стрит. Замечательный современный коттедж с небольшим садиком и просторными комнатами. Владелец дома уехал в эвакуацию, но агентство недвижимости заверило, что проблем с долгосрочной арендой, а если мы захотим, то и выкупом не возникнет. Кэтлин и миссис Фрит одобрили мой выбор. Кей в один из своих визитов отправилась вместе со мной взглянуть на дом. Коттедж ей очень понравился, и она сказала, что это настоящая находка. Кей продолжала возить мистера Хор-Белиша к его приятелю на Тайт-стрит. Ее шеф был очаровательным человеком, чрезвычайно любезным и внимательным, но его особняк находился довольно далеко, в Уимблдон-Коммон. Поэтому я волновалась за подругу, когда во время налетов ей приходилось ехать на другой конец города. Однако Кей, как и водители карет скорой помощи, не считала путешествия под бомбежками чем-то особенным – просто часть ее служебных обязанностей.
Глава десятая
В апреле нам стало казаться, что ужасы минувшей зимы действительно остались позади и о них можно забыть. Горожане занимались посадками, вскапывая каждый клочок земли у себя в палисадниках, – любая выращенная своими руками продукция была хорошим подспорьем в скудном рационе семьи. Беженцы, которым были выделены участки, также с энтузиазмом работали на земле, многие начали сажать картошку. Деревья, одетые свежей весенней листвой, в этом году выглядели особенно красивыми – возможно, потому, что у нас появилось время любоваться ими. Растения в маленьком ботаническом саду на Суон-Уок дружно выбрасывали молодые побеги, бутоны и почки. По новым правилам противопожарной безопасности ворота в сад полагалось держать открытыми. Знакомый садовник позволил нам с Вики гулять по дорожкам, эти прогулки среди диковинных трав и кустарников доставляли мне огромное удовольствие. На территории Королевского госпиталя мы вновь повстречали знакомую парочку – Асту Ланге в сопровождении Пер Гюнта. Терьер, как и прежде, был без ума от Вики. По словам Асты, норвежцам приходилось туго под властью оккупантов, которым к тому же помогали местные нацисты из фашистской партии, известной как «Хирд». Однако сопротивление продолжалось, молодежь выходила к королевскому дворцу с лозунгами «Да здравствуют король и королева» и «Долой Квислинга» [90] . Протестующих арестовывали, подвергая жестоким побоям. Но молодые люди выходили вновь и вновь. «Хирдмены» сформировали военизированное подразделение, их боевой гимн начинался со слов: «Крепко сомкнутыми рядами мы маршируем по улицам Лондона». Асту песня чрезвычайно позабавила. «Пусть явятся сюда и попробуют», – смеялась она. Сопротивление в Норвегии было настолько мощным, что Гиммлеру пришлось лично вмешаться – шеф нацистской полиции прибыл в Осло, чтобы подавить восстание. Вся семья Асты оставалась в Норвегии, но она сохраняла поразительную выдержку и спокойствие, глубоко убежденная в том, что финал войны предрешен – победа союзников и наказание тем, кто творил страшные злодеяния.
90
Видкун Квислинг (1887–1945) – норвежский политик и коллаборационист, во время немецкой оккупации занимал пост главы правительства Норвегии. После капитуляции Германии был арестован вместе с остальными членами правительства, предстал перед судом и был приговорен к смертной казни, приведенной в исполнение 24 октября 1945 года.
Пасха в этом году была ранней. Страстная пятница выпала на 11 апреля. К выходным похолодало, с неба сыпал дождь вперемешку с мокрым снегом. Я поддалась на уговоры моей юной племянницы и позволила ей провести пасхальные каникулы у нас в Челси, а также уступила мольбам Карлы, разрешив и ей приехать в Лондон. Девочка скучала среди чужих людей и остро чувствовала потребность в семье и доме. Рут по-прежнему находилась в психиатрической клинике. Несмотря на все усилия врачей, ей не становилось лучше. Мать Карлы не узнавала дочь и не помнила об оставшихся в Германии сыновьях. Все события, касающиеся прежней жизни, полностью исчезли из памяти Рут. Кое-кто из ее друзей писал мне, предлагая помощь в содержании Карлы, но ни один не пожелал приютить девочку, считая, что взять ребенка в военное время – слишком большая ответственность. Они готовы были высылать деньги, но от денег я отказалась. Как знать, вдруг в будущем, если Рут поправится, друзья захотят получить назад вложенные средства? Нет, с самого начала я взяла на себя заботу о Карле, и теперь девочка крепко привязалась ко мне.
Моя племянница Нора, которую в семье все звали Бобби, прибыла в самом веселом расположении духа: она училась в закрытом пансионе в Дорчестере и рада была оказаться на воле. Карла тоже была вне себя от счастья. Обе девочки заметно подросли, светловолосые и голубоглазые – они превращались в настоящих красавиц. Я повела их по магазинам – покупать новую одежду. Ричард настаивал, чтобы я и себе что-нибудь присмотрела. Но какой смысл обзаводиться нарядами сейчас, накануне рождения ребенка?
Однако когда через несколько дней правительство ввело лимит на покупку одежды, я поняла истинную причину его настойчивости и была страшно возмущена – почему он прямо не сказал! К чему такая сверхсекретность?
В пасхальное воскресенье мы устроили игру для детей беженцев: спрятали шоколадные яйца во дворе позади каждого дома, по сигналу ребятня бросалась на поиски. Возглавлял охоту Ларри, сам получая огромное удовольствие от участия в ней. Маленькие бельгийцы уже вполне сносно понимали английский и могли руководствоваться его подсказками «горячо – холодно».
Сласти всё еще оставались в свободной продаже, хотя ассортимент их заметно сократился, однако весной 1941 года шоколадных яиц в магазинах было в избытке. Ричард подарил мне огромное яйцо, ничего подобного я в жизни не видела. Карла и Бобби получили почти таких же гигантов. Все вместе мы отправились к бабушке на Парадиз-Уок и порадовали ее пасхальными гостинцами. Пожилой женщине нравилось, что девочки навещали Красотку и подкармливали ее лакомствами. Лошадь по-прежнему ужасно боялась бомбежки и грохота зениток, но, поскольку налеты стали реже, вела себя гораздо спокойнее. Старики любили ее и, едва заслышав вой сирен, спешили в конюшню.