Ближний бой. ЦРУ против СССР
Шрифт:
Все директора центральной разведки всегда придавали важное значение установлению тесного взаимопонимания между разведкой и государственными деятелями, принимающими политические решения. Они понимали также ту ответственность, которую несут перед конгрессом. И почему-то именно по этим двум сферам межведомственных отношений до сведения общественности доводилось больше всего неточных и искаженных сведений. Особенно любит пресса обыгрывать две темы: изъятие из-под контроля конгресса ЦРУ (и, следовательно, всей разведывательной системы) и участие ЦРУ в выработке (или, хуже того, в подрыве) внешней политики Соединенных Штатов Америки.
Почти с самого начала службы в ЦРУ я был связан с областью взаимоотношений Управления с конгрессом, а в течение ряда лет моей обязанностью было осуществлять по поручению директора общий контроль за развитием этих взаимоотношений.
Каждый
Генерал Смит потребовал от меня, чтобы я уложился в 20 минут, и, зная его хорошо, я понимал, что не должен затягивать доклад ни на секунду. Тема, которую я собирался изложить, была мне хорошо известна, так как я ранее в течение часа докладывал эти же материалы сотрудникам других подразделений ЦРУ, имеющим связи с моим управлением. Я полагал, что час — это минимальный срок, необходимый для раскрытия вопроса, и что за 20 минут я смогу лишь наметить общие штрихи.
Я выступил перед группой весьма сведущих лиц и закончил доклад ровно за 20 минут. Смит сказал: «Благодарю вас, можете идти», — и я направился к себе в кабинет. Меня обуревало слишком сильное любопытство, чтобы дожидаться следующей встречи с директором, и в конце дня я позвонил ему по телефону, поинтересовавшись, как, по его мнению, прошла встреча. Он выразил удовлетворение, и тогда я спросил о их реакции на мой доклад. Он ответил: «Вы напугали их до смерти». Он имел в виду те положения моего доклада, в которых я приводил кое-какие действительные факты из разведывательных операций, о которых они, как я глубоко убежден, никогда ранее не слышали.
Конгрессмен Кларенс Кеннон всегда проявлял живейший интерес к ЦРУ, и даже казалось, что укрепление нашей организации является делом всей его жизни. Я помню, как он увлекся делом Эдварда Банкрофта, секретаря Бенжамина Франклина, возглавлявшего в Париже миссию американских колоний, целью которой являлось добиться поддержки со стороны Франции в ходе революционной войны. Только через полвека было обнаружено, что Банкрофт был английским агентом и что о всех шагах Франклина и его коллег в Париже через несколько дней становилось известным в Лондоне. Конгрессмен Кеннон был поражен этим случаем, изучая исследование, которое мы подготовили по этому делу.
Много времени и сил делу поддержания хороших взаимоотношений с конгрессом уделял также Аллен Даллес, имевший немало друзей в Капитолии. Но за время почти 9-летней службы на посту директора ЦРУ и ему приходилось иногда переживать тяжелые времена. В 1955 году сенатор Майк Мэнсфилд, являвшийся в то время партийным организатором большинства в сенате, внес законопроект о создании Объединенной комиссии конгресса по осуществлению контроля над деятельностью ЦРУ. Его предложение поддержали 34 сенатора, правда, некоторые из них отказались от поддержки еще до окончательного голосования. Это был единственный законопроект такого рода, который дошел до рассмотрения на пленарном заседании сената. 9 апреля 1956 года вокруг законопроекта разгорелись жаркие дебаты. В конце концов он был отклонен 59 голосами против 27, причем Мэнсфилд оказался даже без поддержки со стороны тогдашнего лидера большинства в сенате Линдона Джонсона. Мэнсфилд считал тогда и, по-видимому, считает и сегодня, что конгресс в недостаточной мере осуществляет свой контроль над ЦРУ и что Объединенная комиссия конгресса могла бы восполнить
Аллену Даллесу, естественно, приходилось сталкиваться с разгневанным конгрессом и после случая с самолетом U-2 в мае 1960 года, и после операции в заливе Кочинос в апреле 1961 года. Но в обоих случаях он, к удовлетворению соответствующих комиссий конгресса, смог доказать, что все действия ЦРУ не были безответственными, что Управление должным образом контролировалось и направлялось высшими органами исполнительной власти. Можно считать разумными или неразумными действия ЦРУ в указанных случаях, но, безусловно, оно действовало по приказу свыше.
У Джона Алекса Маккоуна были прекраснейшие отношения с конгрессом, среди членов которого он пользовался большим уважением. Еще будучи председателем Комиссии по атомной энергии, он добился установления самых дружеских отношений с Объединенной комиссией конгресса по атомной энергии, а в качестве директора ЦРУ столь же внимательно относился к тому, чтобы законодатели получали всю возможную информацию. Если эти усилия оказались не вполне успешными, то виноват был в этом безусловно не он. Просто конгресс не имел времени уделить ЦРУ достаточное внимание, а персонал конгресса, занимавшийся вопросами, касающимися ЦРУ, подходил к этим вопросам, проявляя некоторую близорукость.
И тем не менее именно во времена Маккоуна удалось наконец провести через конгресс закон, дававший право раннего ухода на пенсию некоторым категориям сотрудников ЦРУ, особенно тем, кто длительное время служил за границей, и тем, кто по достижении 50 лет имел не менее чем 25-летний стаж работы. Я уже не надеялся, что сессия конгресса 88-го созыва успеет принять законопроект, внесенный слишком поздно. Комиссия сената по делам вооруженных сил палаты представителей отвергла первоначальный вариант законопроекта, в котором в целях краткости изложения предусматривалось введение для сотрудников ЦРУ порядка выхода в отставку, аналогичного тому, какой был установлен для сотрудников дипломатической службы. Комиссия настаивала, чтобы был подготовлен вполне оригинальный законопроект, и в результате законопроект, умещавшийся ранее на одной странице, превратился в сложный документ на 34 страницах.
Убедившись в необходимости такого закона, Маккоун, полный решимости во что бы то ни стало добиться его принятия, дал указание руководящим работникам Управления не жалеть ради этого никаких усилий. Я хорошо помню, как он позвонил по телефону одному влиятельному сенатору, желая посоветоваться с ним. Сенатор сказал, что было бы полезно побеседовать с руководителем аппарата комиссии, рассматривавшей законопроект. Однако занимающийся вопросами законодательства чиновник ЦРУ, заявляя, что этот разговор унизит достоинство директора центральной разведки, уверял, что никакой необходимости в такой беседе нет. Маккоун тем не менее приказал этому чиновнику организовать его личную встречу с работником аппарата конгресса для обсуждения законопроекта. Встреча состоялась, и благодаря ей, а также благодаря работе, проделанной другими руководящими сотрудниками Управления, законопроект был принят до окончания сессии конгресса.
Маккоун внимательно следил за тем, чтобы принятый закон осуществлялся в ЦРУ в строгом соответствии с нормами права и намерениями конгресса. Он пригласил со стороны трех видных юристов и предложил им всесторонне изучить вопрос о применении в ЦРУ закона о раннем уходе на пенсию. Только после тщательного изучения и проверки он разрешил окончательно согласовать процедуру с Бюджетным бюро, Комиссией по делам гражданской службы и соответствующими комиссиями конгресса.
Я считаю, что по отношению к Маккоуну была допущена несправедливость, когда после его ухода в кругах Вашингтона широко распространилось мнение, будто его преемником назначен человек, способный наладить отношения с конгрессом. По моему глубокому убеждению, Маккоун обладал непревзойденной способностью строить отношения с конгрессом, и, пока он находился на посту директора, ЦРУ переживало период наилучших отношений с конгрессом.