Ближний круг госпожи Тань
Шрифт:
Вернувшись домой, я почти обо всем докладываю мужу. Он соглашается отправить Мэйлин несколько кусков шелка, чтобы та могла сшить себе одежду во время путешествия, и это будет прекрасной демонстрацией товаров семьи Ян во дворце. В ту ночь Маожэнь удаляется в комнату Розовой Льдинки, а я сплю одна в супружеской постели. На следующий день он уезжает в Нанкин.
Первые три месяца отсутствия Мэйлин проходят быстро. Летние цветы полностью опали, а деревья стали золотыми. В один из хрустящих осенних дней Маожэнь неожиданно
– Управление ритуалов и церемоний просит тебя немедленно прибыть в столицу для лечения женщины в Запретном городе [43] , которая страдает от глазной инфекции, – объявляет Маожэнь, зачитывая документ. Он смотрит на меня. – Полагаю, это повитуха тебя рекомендовала. Поблагодари при встрече.
Я поднимаю руку.
– Я не собираюсь никуда ехать. Глазную инфекцию способен вылечить любой врач. Я там не нужна.
– Но им нужен не любой врач, а именно ты. Тем более, как ты утверждаешь, это несложная задача.
43
Комплекс императорских дворцов в Пекине.
Я не хотела делиться своей новостью таким образом, но я положила руку на свой детский дворец и объявила:
– Я беременна. Я не могу поехать.
Он ликует:
– Это будет сын?
– Мы не узнаем, пока он не вдохнет воздух этого мира, – отвечаю я, но слово «он» не остается незамеченным.
Маожэнь сияет, но я замечаю в его глазах тревогу – он явно взвешивает все за и против, постукивая пальцем по свитку.
– Чем шире небо, тем легче рыбам, чем выше небо, тем вольнее птицы!
– Но…
– Нельзя не подчиниться императору. Тебе придется выполнять приказ. И кто знает? Вылечишь глазную инфекцию, а на следующий день тебя могут назначить врачом императорского дома. Подумай, какую честь это принесет нашей семье.
Он прав, но я не чувствую себя польщенной. Я злюсь на Мэйлин за то, что она поставила меня в такое положение. Разве недостаточно того, что судьба предоставила ей благоприятную возможность? Почему бы не оставить меня наедине с моей собственной жизнью – с мужем, дочерями и будущим ребенком? Но я не вправе предаваться своим печалям. Есть слишком много других вещей, которые нужно обсудить и спланировать.
– Я не хочу, чтобы ты путешествовала одна, – говорит Маожэнь.
– Когда я покинула отчий дом и поехала к бабушке, отец приставил ко мне охрану…
– Охрану мы обеспечим, но мы с отцом также хотим, чтобы с тобой отправилась спутница.
Я смотрю на него с недоумением.
– Спутница?
– Как и во время твоего путешествия в Уси. Моим матери и отцу сообщили об этой поездке, когда
– Мне было всего восемь!
– Но на море полно пиратов, а сельская местность кишит разбойниками. Госпожа Чжао поручилась за тебя…
Я подняла руку, останавливая его. Выходит, Маожэнь считает, госпожу Чжао обязали стоять на страже моей девственности?! А теперь он хочет, чтобы она присматривала за мной в отъезде…
– Госпожа Чжао – мать моего брата, – говорю я. – Я буду счастлива, если она присмотрит за мной ради тебя.
Я верю, точнее, надеюсь, что не выдала своих эмоций.
– Ради матери, – поправляет он. – Ради нашей семьи.
Маожэнь проводит со мной ночь. Он ложится рядом, прижимаясь животом и грудью к моему позвоночнику, упираясь коленями в спину, а одну руку кладет на живот. Я знаю, что он любит меня и заботится обо мне и нашей семье, но это решение будет иметь последствия. Когда меня не будет в Благоуханной усладе, ничто не помешает ему проводить с Розовой Льдинкой столько времени, сколько захочется. Она может забеременеть – или это уже произошло? У меня может родиться четвертая дочь, а у нее – сын. Есть такой афоризм: «Умный действует сообразно обстоятельствам». Но разве этого нельзя сказать и о наложнице?
Маковка, которая едет со мной, начинает собирать вещи, а я навещаю дедушку и бабушку, чтобы получить их совет и набрать широкий ассортимент трав и прочих ингредиентов для лечения глазной инфекции неустановленного происхождения, которая, вероятно, пройдет раньше, чем я доберусь до столицы. Дедушка дает следующие рекомендации:
– Даже если пациентка – любимая наложница императора, не забывай, что она ничем не отличается от любой другой женщины, и потому лечить ее в десять раз сложнее, чем мужчину.
Только тот, кто состоял в браке так долго, как бабушка, может позволить себе отмахнуться от мужа. Во-первых, потому что меня пригласили помогать кому-то столь высокопоставленному, а во-вторых, из-за отношения к этому древнему поверью. Ее глаза сверкают, когда она произносит главную истину:
– Женщина и есть женщина, независимо от того, родилась она в грязи или на шелках.
Мой брат Ифэн желает мне удачи, напоминая, что это принесет пользу обеим семьям, и Ян, и Тань.
– Моя жена, наши дети и я благодарим тебя, – говорит он, хоть и понимает, что все зависит от результатов лечения.
Госпожа Чжао не имеет права решать, будет ли она сопровождать меня, но она и так всю свою жизнь ничего не решает. Я надеюсь и на то, что ей понравится поездка, и на то, что она поделится со мной своим опытом.
Сложнее всего прощаться с дочерями. Я говорю старшей девочке:
– Ты уже в том возрасте, когда могут появиться соблазны. Не позволяй себе обратиться упавшей в грязь нефритовой заколкой.
Юэлань смеется и спрашивает:
– Где я тут вообще могу встретить незнакомца?