Близкие люди
Шрифт:
Да. Прибалтийская крыса вполне знала свое дело. И совершенно очевидно, она знала его лучше, чем идиотка Клара, дай Бог ей здоровья и счастья в личной жизни.
— Большое спасибо, — неловко сказал Степан Инге Арнольдовне и даже как будто поклонился слегка. Они некоторое время рассматривали друг друга, а потом он добавил:
— Все было очень вкусно. Печенье особенно.
Она молча кивнула.
Иван, совершенно успокоенный, выскочил его проводить и только попросил напоследок:
— Ты все-таки постарайся не очень поздно,
— Я постараюсь, — пообещал Степан.
Ингеборга услышала, как хлопнула входная дверь, как щелкнули замки, и мимо нее, топая, промчался Иван, чтобы посмотреть с балкона, как отец сядет в машину.
«Все было очень вкусно. Печенье особенно».
Она усмехнулась и поставила в раковину его пустую кружку.
Он так и не попробовал печенье — она знала это совершенно точно, — поэтому не мог знать, вкусное оно или нет.
Он благодарил ее вовсе не за чай и не за печенье.
Странный человек Павел Степанов.
На лестничной клетке курил прораб, и Степан до того изумился, что даже не сразу ринулся из лифта в коридор, где громко разговаривали какие-то люди и пылал свет. Прорабу было совершенно нечего делать в офисе, да еще в одиннадцатом часу вечера.
— Здорово, Петрович. Ты как тут оказался?
Петрович суетливо, как обычно, переложил сигарету из правой руки в левую и сунул правую Степану с таким видом, как будто сомневался, захочет Степан ее пожать или нет. Почему-то на Степана это подействовало успокаивающе.
— Да никак, Павел Андреич. За бланками я заехал, у нас ни одного бланка чистого не осталось и бумага почти кончилась…
Это была такая явная, неуклюжая, лживая ерунда, что Степан даже покраснел немного.
— Ты о чем, Петрович? — спросил он, с тоской прислушиваясь к голосам в коридоре. Голоса были настырные и не по-вечернему громкие. — Какая бумага? Ты хоть, пока курил, придумал бы чего поумнее соврать.
Прораб тоже покраснел, засуетился, сунул в рот сигарету и так затянулся, что сигарета моментально уменьшилась вдвое.
— Я поговорить с тобой хотел, Андреич. Думал, что ты еще в офисе сидишь. Ну и приехал… Мобильный у тебя не отвечал, да и неловко мне по телефону-то… Я так хотел поговорить… Лично.
— Ну, хотел лично, значит, поговорим лично, — сказал Степан с досадой. Громкие голоса как будто становились все громче и громче. — Что у нас стряслось на ночь глядя? Ты чего-то темнишь, а я даже спрашивать боюсь…
— Да хрен его знает, чего стряслось, — сказал прораб и улыбнулся. — Ты особенно не пугайся, Андреич. Ничего такого. Из сейфа у тебя чего-то сперли. Не деньги, не бойся!
— Из сейфа сперли? — переспросил Степан. — Из моего сейфа что-то сперли?
В офисном сейфе он хранил только легальные «белые» договоры и кое-какие бухгалтерские бумажки, которые однажды могли пригодиться, если
Господи, нужно быть полным идиотом, чтобы влезть в офисный сейф и спереть оттуда какие-то старинные бухгалтерские бумажонки или триста баксов мелочью! А может, там и трехсот не было, дай бог вспомнить…
Да что творится-то вокруг него, в конце концов!
— Павел Андреевич, хорошо, что вы приехали! Я Сергей Хорошилов, охранник. Это я вам звонил.
— Степ, у нас в офисе теперь по сейфам шарят. Слыхал ты что-нибудь подобное?
Это Чернов. У него почему-то очень веселое лицо, как будто в конторе не неприятности, а праздник. Или он уже где-то тяпнул по причине позднего времени?
— А я даже до дома не доехал. Сашка позвонила, что у нас тут ЧП.
Это Белов. Он, наоборот, сильно раздражен, почти зол. С чего бы это? И, как обычно, ничто в нашей конторе не обходится без Саши. Почему она звонила Белову? Ей кто позвонил? Исполнительный Сергей Хорошилов? Почему ей? Или она в офисе была? Или у нее тоже среди ночи кончилась бумага, как у Петровича?
— Я не пойму ничего, — сказал Степан злобно и громко, — давайте говорить будет кто-нибудь один. Желательно тот, кто первый обнаружил кражу. И могу я, в конце концов, посмотреть, что там с сейфом и что именно из него украли?
И как только он произнес эту фразу и она как-то очень отчетливо прозвучала у него в голове, он сразу понял, что именно украли. Ни к тремстам долларам, ни к счетам-фактурам, ни к актам сдачи-приемки это не имело никакого отношения.
У него украли тетрадь Володьки Муркина.
— Так, — сказал Степан. Во рту у него было сухо, — так…
Он пошел к распахнутой двери в свой кабинет, крепко стискивая в большом кулаке кожаную ручку портфеля. Зелень ковролина почему-то впивалась ему прямо в мозг, мешая думать. Он совершенно не мог думать. И все из-за этого проклятого ковролина.
— Дверь кто открыл? — деревянным голосом спросил он на пороге.
— Я, — из-за его спины тоненько ответила Саша, — меня охрана попросила, и я открыла…
— Ты что, решила сегодня здесь ночевать? — спросил Степан не поворачиваясь. — Или тебя тоже с дороги вернули?
— Я еще на работе была, Степ. У меня дел сегодня было много…
— Понятно.
Сегодня у всех его сотрудников и сослуживцев было необыкновенно много дел в непосредственной близости от его кабинета. А он сам в это время выяснял отношения с Леночкой и старательно пытался придумать, как доказать ей, что он не кабан-производитель.