Близнецы. Часть вторая
Шрифт:
На привале Алеш, протянув ноги к огню, без особой цели выдвигал раз за разом лезвие и опять убирал. У стряпчих ножи попроще. Этот прямо визжит о том, что резал подушечки господских пальцев. Ему бы такой пригодился тогда, в тридцать седьмом, в Рольне.
Еще ему пригодился бы мешок-другой лекарства от чумы.
Алеш ночевал рядом с телегами, в которых везли уцелевшие остатки порошка, и всегда держал руку глубоко в кармане. Охрана охраной, конечно, но она состоит из людей Гоздавы, а один из людей Гоздавы – хорунжий, погибший
«Как и рольненский счетовод Любек. Он звал порошок “серебряным” из-за цвета емкости? Как странно работают привыкшие к числам умы».
Чья бы мычала, впрочем. Еще три года назад ответ буквально был у Алеша под носом. Если бы ему тогда удалось во всем разобраться, он бы провел больше времени подле старого мастера.
«И тебе, моя милая, не пришлось бы так долго ждать».
Из чумной лечебницы весточек не шлют. Алеш вернулся в Кирту без предупреждения, и его тут же затянуло в водоворот пропущенных событий. Все на том же дорожном запале он коротко отчитался владыке, передав заодно устное сообщение от наместника.
– «…в связи с весенними празднествами и похоронными расходами»? – переспросил Отто. – Так и сказал?
– Не совсем. Он картавит.
Господин Тильбе помял пальцем висок.
– Я же теперь могу послать туда гонца?
– Совершенно спокойно, – ответил Алеш и накинул на плечо ремень сумки. – Я пойду, если позволишь. Я еще не видел ее и детей.
Владыка улыбнулся и милостивым жестом указал на дверь. Она в тот же миг отворилась, и Алеш услышал:
– Спасибо, Марика. Можешь идти.
Сумка сползла обратно вниз по рукаву. Госпожа Тильбе шагнула вперед, трогая пальцами воздух, блеснула на ее шее нитка речного жемчуга, и Алеш чувствовал кожей его прохладу, когда прижимал Арнику к себе.
– Здравствуй, родная.
– Здравствуй, – отозвалась она шепотом и смахнула выступившие слезы. – Это было непросто.
– Знаю, – сказал он и поцеловал ее влажные пальцы. – Для меня тоже.
Арника встрепенулась и произнесла с беспокойством:
– Мастер Матей… – Она не договорила, почувствовав, как Алеш чуть крепче сжал ее ладонь в своей – поняла, что он уже побывал у постели умирающего. Арника вздохнула и печально улыбнулась. – Как хорошо, что ты здесь.
«Согласен».
– Как ты? Как мальчики?
Ее улыбка расцвела тихой радостью.
– Все в порядке. Они тут о тебе спрашивали.
– Правда?
– Идем к ним, – позвала Арника, потянув его за собой, – расскажу по дороге.
– Постой. – Она обернулась, и Алеш тоже огляделся вокруг: никаких посторонних, бесшумно исчезающих владык. Арника чуть задрала подбородок, приоткрыла рот – она тоже соскучилась по поцелуям. Когда голова уже начала кружиться, Алеш еще раз коротко коснулся губами нежной кожи и сказал: – Теперь идем.
Он захватил сумку и стряхнул с нее мелкое пятно дорожной грязи. Госпожа Тильбе чинно взяла
– Так вот, они притащили с улицы лягушку и не могут решить, какое дать ей имя: Озерка или Прудовка – ну, помнишь этот шершавый атлас, который Кашпар в прошлом году подарил? Пришли ко мне, сунули лягушку в руки и давай рассказывать, какая она зеленая. Конрад говорит, что она слишком большая для прудовой, а Лотар пытается меня убедить в обратном оттенками и всякими пятнышками. Я наизусть уже выучила ту страницу, так часто он оттуда зачитывает. Я верю обоим и не знаю, как быть. Они просят рассудить их, а я говорю: «Подождите Алеша».
Он улыбнулся и следующим шагом увел Арнику подальше от стены, чтобы она не задела подолом пятно вытекшего из лампы масла.
– Если честно, я не силен в лягушках.
– Умоляю, придумай что-нибудь! Они скоро замучают и меня, и животное.
В детской было светло и так просторно, будто комната подросла за прошедший год. Ее юные хозяева сидели на коленях у прикроватного столика и увлеченно вглядывались в сетчатый узор салфетки, плотно накрывающей глубокую миску – хотя, конечно, интересовало их кое-что, прячущееся в просветах этого узора. Арника тихонько позвала:
– Мальчики!
– Мама! – откликнулись братья и вместе обернулись.
Алеш поприветствовал их и поставил сумку на стул. Арника села на соседний и наклонилась перешнуровать туфлю.
– Ой, – оживился Конрад, – здравствуйте! Ну скажите, она ведь зелено-коричневая!
Он схватил миску, крепко прижимая к стенкам края салфетки, и быстро отнес на подоконник, к свету. Алеш облокотился рядом, чуть растянул вязаный цветочный лепесток, и оттуда на него воззрился глаз с огромным овальным зрачком.
– Хм. А что думает господин Лотар?
– Да ну его! Он говорит, в большом зале занавески красные, хотя вообще-то они ярко-пунцовые.
«О, давненько не виделись, госпожа Лукия. Держались бы вы подальше от моих детей».
– Альтернативное мнение бывает полезно, – сказал Алеш и снова обратился к Лотару, скромно сложившему руки за спиной. – Ну так что?
– Мне кажется, она немного серенькая, – ответил мальчик, почесывая ногу об ногу, и выставил ладонь вбок, чтобы не завалиться. Прятал он, как оказалось, книгу. – А бока желтые.
– Она просто на солнце выгорела, – заявил Конрад. – Гляньте, какая большая! Это точно Озерка.
– Нет, Прудовка, – спокойно возразил Лотар и обнял атлас. – Вот тут написано…
– Можно?
Мальчик передал Алешу книгу и внимательно следил за шуршащими страницами. К середине он взволнованно привстал на носочки, а Конрад заметил:
– Вы, кажется, пролистали.
– Смотрите. – Алеш положил раскрытый атлас на подоконник рядом с миской. – Вот ваша лягушка. Размером с озерную, но окрас как у прудовой.