Близнецы. Часть вторая
Шрифт:
Сикфара Фретка посмотрела на него, как на безумца, отвернулась и сказала:
– Модвин, сде…
Но она не договорила, потому что Алеш в два шага подошел вплотную, ухватился за ее шейный платок и с силой потянул на себя.
Сикфара попятилась, толкнула его спиной в грудь, он оступился, они вместе рухнули навзничь. Модвин Фретка подался вперед, и Алеш рявкнул:
– Стоять!
Юноша замер на месте. Сикфара визгливо хрипела и больно мяла Алешу ребра заколкой – не женщина, не дочь, не сестра, а натянутые мышцы, бегущая кровь и бьющееся сердце, которое биться не должно.
Сикфара вцепилась в белый воротник и засипела протяжно, как горящая смола. Ткань рубашки треснула. Алеш почувствовал, что ему самому перестает хватать воздуха, и задержал дыхание. Сикфара больше не издавала звуков, но боролась как будто с новыми силами.
«Это судороги. Ты умираешь. Наконец-то ты умираешь».
Пришлось упереться ногами в стену и шкаф, чтобы ерзать по полу поменьше. Спину жутко саднило, и живот, и шею тоже – наверное, там осталась царапина. Шершавый платок все глубже впивался в ладони, а Сикфара унималась медленно. У Алеша потемнело в глазах, и он рискнул ослабить хватку, но только на миг, вдохнуть – лишь бы не потерять сознание.
Модвин Фретка так и стоял без движения. Сикфара, как оказалось, тоже просто лежала, запрокинув голову и широко раскрыв бледный рот. Алеш размотал платок и прижал пальцы к покрасневшей коже возле горла. Дрожали руки, но не артерия.
Он взял тело под мышки, приподнял, вылез из-под него и снова уложил на пол. Каждая мышца горела. Алеш забрался на стул и аккуратно прислонился к спинке. Не помогло. Боль усилилась.
И Модвин пошевелился.
– Она носила моего ребенка, – сказал он, будто только что об этом вспомнил.
Алеш потратил последние силы на то, чтобы пнуть как следует пухлый живот Сикфары. Он съехал набок и звонко треснул по шву: кожаный мешок с жижей, ничем не лучше хозяйки.
– Я знаю, как выглядит беременная женщина.
Модвин Фретка сгорбился и закрыл ладонями лицо.
«Лучше бы закрыл на замок клятую дверь».
Едва она отворилась, Алеш сразу понял, что пришла управляющая. Он опустил веки, прижал ухо к плечу и сквозь гул крови услышал:
– Куда вы запро… мать твою!
Дверь резко захлопнулась, щелкнул засов. Алеш потер шею и открыл глаза. Ютта стояла, вжавшись в угол, и придерживала запертую дверь рукой. И таращилась на труп, конечно же. Он как раз начинал тихонько коченеть.
«Изнутри посмотреть бы, да, верно, не успею».
Модвин Фретка вдруг выпрямился и повернулся лицом к ошарашенной управляющей.
– Я это сделал, – сказал он весьма убедительно. – Потому что она убила тех мальчиков.
Ютта посмотрела на него, на труп и потом на Алеша.
«Да, именно так. Ты все поняла правильно. А я вам ничего не должен объяснять».
Он ждал, что теперь почувствует злость или хотя бы смятение, как после глупой безобразной драки. Но он ничего не чувствовал, будто его внутренности вынули из тела, перемыли в тазу крепкого древесного спирта и зашили обратно кое-как.
«Может, так все и было, вот меня и тошнит».
Управляющая рискнула отпустить бедную
– Я тоже похоронила сына, – полушепотом произнесла Ютта и сильно сжала Алешу пальцы. Ему было очень больно, одновременно холодно и тепло. Потом он скорее догадался, чем ощутил, что она потянула его наверх, требуя встать. – Идите со мной.
Господин Фретка метнулся к двери.
– Ютта…
Управляющая почти ласковым жестом смахнула Модвина обратно к стене.
– Запрись здесь и никого не впускай, пока я не вернусь, понятно?
Древние стены удивленно провожали их узкими выщербленными глазами.
Этот замок оказался огромным, словно целый городок где-нибудь в предгорье: с кучей уровней, весь из себя каменный и ужасно чужой. Ютта знала его, как кротиха подземную нору. Ее не пугала темнота или крутые ступеньки. Один раз она остановилась и сделала соответствующий повелительный жест, потом дождалась, когда за поворотом затихнут шаги, и снова потянула Алеша за рукав. Спускаясь по очередной лестнице, он прочистил пересохшее горло и спросил:
– Куда мы?
Управляющая покосилась на него из-под ресниц.
– Думаю, вы догадываетесь.
«И правда. Чего это я».
– Мне дадут напоследок увидеть брата?
– Именно это я и собираюсь сделать, – спокойно подтвердила Ютта. – А будете меня слушаться – останетесь живы. Вы хотите жить?
«Хороший вопрос».
– Нет.
Управляющая глубоко вздохнула.
– Придется, если вам не плевать, что станет с вашим братом. От вас зависит, выйдет он из этого подвала или нет. У парня от страха скоро сердце лопнет, а он нам еще понадобится.
Потный стражник при ее приближении выпрямился и встал торчком у нижней площадки лестницы. Ютта походя протянула ему руку.
– Дай сюда ключи и пшел вон.
Он так и поступил. Управляющая сунула ключ в замок ближайшей двери, привычным движением провернула и, открыв камеру, подтолкнула Алеша в спину.
– Побудьте здесь, пока я разберу бардак, который вы устроили наверху.
Металлический звон запираемой двери показался заговорщицким шепотом.
Здесь было до жути темно – в конце концов, на то она и темница. Но Алеш едва заметил, как трудно привыкали к этому глаза, потому что все его внимание сосредоточилось на пятне закатного света.
Еник лежал головой в этом пятне, и его отросшие русые волосы казались испачканными в крови. Он делал вид, что спит, пока Алеш, вспомнив, как шевелить языком, не позвал его наконец по имени. Тогда Еник открыл глаза, медленно повернул голову, скомкал под собой солому и с присвистом пробубнил:
– Да ну… Да ну нет же.
Алеш рывком поставил брата на ноги, и Еник вцепился в него мертвой хваткой.
– Живой, – повторял Алеш лихорадочным шепотом. – Живой.
Еник вдруг стукнул его ладонью в спину и отстранился.