Близнецы. Часть вторая
Шрифт:
Это его собственный топот. Модвин переступает порог, и Баво вскакивает, тревожно щелкает пальцами, лопочет какой-то дурацкий вопрос. Его интересует, кажется, что сказала госпожа Сикфара. Модвин задерживает рваное дыхание, чтобы прямо сейчас не заорать.
– Она сказала, – тихо произносит он, медленно приближаясь к Баво, – что расчистила для меня дорогу в столицу. Что вы сделали с Освальдом?
– Ничего! – раздается снизу сдавленный голос. – Я… Мы ничего не делали.
Конечно, думает Модвин, ты ведь
Да все они здесь, в Сааргете, такие. Смотрят на чужие мучения и думают только о себе. Все такие, абсолютно все и каждый, но он, Модвин – гораздо хуже всех.
– С тобой она тоже трахалась?
– Нет! – с неподдельным ужасом в глазах заверяет лекарь. – Она только обещала мне ректорство. Госпожа Ильза согласна. Не знаю, как она ее уговорила. Это все она. Только она.
– Она свое получила, – говорит Модвин и делает глубокий вдох. – Теперь твой черед.
Баво разворачивается на пятках и летит к окну, да только Модвин уже знает по себе – не спасают они, гребаные окна.
Человеческая шея оказывается хрупкой, как глиняная свистулька, которую ничего не стоит треснуть, даже просто сильно сжав в кулаке. Тело обмякает у Модвина в руках и тут же начинает источать препоганый запах. Приходится уложить его на пол и проверить, не осталось ли пятен на одежде.
Их не осталось. И на полу тоже, и на мебели. Ютта быстро все прибрала, включая труп Баво, и не спросила даже, зачем Модвин его убил. Может быть, она знала правду: он сделал это не потому что был вынужден, а потому что хотел.
И его тошнило от самого себя.
И, наверное, еще от вина, которое едва ли стоило смешивать с растворенным в воде средством от чумы. С другой стороны, Сикфара, вполне возможно, именно так и делала. Она давно поила Модвина этим средством. Она точно подмешивала его в лимонад, но они стали пить лимонад только с уходом последних холодов. Наверняка все началось еще раньше. Или вообще длилось уже не первый год.
Как, например, ее обширная тайная переписка.
Все, что Сикфара отправляла домой с гонцами, вскрывалось и, конечно, тщательно копировалось, чтобы впоследствии быть вкратце изложенным для Ортрун. Ютта была внимательна и осторожна, но ей не приходило в голову проверять постранично книги, которые младшая госпожа скупала и поглощала целыми шкафами.
И очень зря.
Тысячи страниц, сотни сообщений, десятки узлов изобретательной шпионской сети. Сикфара со скучающим видом перелистывала новые стихотворные сборники и узнавала о состоянии берстонской казны. Наслаждаясь за ужином веселой музыкой, выбирала следующую цель для шпиона-лютниста. Разглядывая солнечный пейзаж, шумно выражала свое восхищение художнику и вместе с деньгами подсовывала ему записку.
В одной из таких записок, по всей вероятности, Сикфара попросила кого-то найти
И не получила ответа. Это встревожило ее до такой степени, что она исписала несколько листов бумаги, пытаясь подобрать слова, которые выразили бы всю отчаянность положения. Черновики пролегли между страниц «Звездочета». Оригинала не было нигде.
«Отчего ты всегда бросаешь меня в самый острый момент?»
«У тебя тоже есть дети. Ты знаешь, как важно иметь детей».
«Помоги мне, или все рассыпется в пыль».
Что из этого она в конце концов выбрала? Может быть, все и сразу.
Вокруг было много пыли. Модвин смахнул ее тонкий слой с подоконника и впустил свежий воздух. Ветер застонал, но комната ему не ответила. За окном отцветала весна. В замке никого не было, кроме убийц и детей.
«Это место сводит меня с ума, – понял Модвин, окинув взглядом роскошную обстановку комнаты. – Зачем я сюда хожу?»
Здесь ведь уже все обыскали. Никаких больше тайн. Сикфара рассыпалась в пыль. Она не навредит Грете – разве что нос пощекочет и заставит разок чихнуть.
Модвин вздохнул и решительно отпер дверь, намереваясь снаружи закрыть ее на замок и выбросить ключ с вершины сааргетской башни.
Этому его плану, как и многим другим, не суждено было сбыться: ключ провалился глубоко в черный карман, и Модвин забыл о нем, узрев за углом мрачного коридора странную картину.
Мальчишка из Жильмы, оказавшийся вдруг учеником мастера Алеша, сидел у кого-то на плечах и усердно выскребал воск из настенного фонаря. Модвин, похоже, как-то особенно шумно выразил немое удивление, потому что вся сложная башенная конструкция тут же зашаталась и развалилась надвое. Опора обернулась и пришепетывающим голосом Еника произнесла:
– Ой. Доброго. – Пушкарь вышел из тени, отряхнулся и приосанился, тычком в плечо заставив Фабека сделать то же самое. – Гетман за вами посылал.
Модвин почесал шею.
– Скажи, что не нашел меня. Я подустал от учений.
– Ладно, – согласился Еник и взлохматил мальчишке волосы. – Ты тоже беги, а то как спохватится.
– Ага.
Фабек спрятал воск в кулачок и поспешил прочь. Модвин покосился на пушкаря.
– Мне надо об этом беспокоиться?
– Нет, – заверил Еник. – Правда. Это в уши.
– Понятно, – ответил Модвин, ничего не поняв.
Пушкарь глубоко вздохнул, явно для чего-то собираясь с духом.
– Я вам хотел сказать, – начал он, смущенно спрятав взгляд. – Простите за «сраных Фреток». Но врать тоже нехорошо.
Модвин уже и запамятовал, что представился ему безымянным пленником, потому что при этом, в общем, не соврал: он здесь с самой войны, и никуда не деться. Однако оправдывать себя не хотелось. Модвин просто кивнул и спросил:
– За тобой никто не присматривает?