Блокада. Запах смерти
Шрифт:
– Вы же сами, господин обер-лейтенант, меня предупреждали, что провал курсантов по причине их плохого тестирования может негативно отразиться и на мне, – возразил Дед. – Я и так пошел на сделку с совестью, по-хорошему, их всех забраковать надо было.
– Поэтому и нужно изложить критерии отбора, чтобы ни у кого не возникла мысль, что вы саботируете работу. Если не сказать большего… – многозначительно произнес Шнип.
– Вот даже как? – прищурился Дед. – А я не наживу себе врагов среди тех, кто привез весь этот сброд
– За свои кадры я спокоен, – ухмыльнулся обер-лейтенант.
– Только я и Христофоров могли бы чего-нибудь изобразить, – кивнул в знак примирения Дед. – Хотя Сверчок все же слабоват, за ним присмотр нужен.
– Ну а те, которых вы все же, в результате сделки с совестью, не выбраковали? Они чем вас не устраивают?
– Среди оставшихся кандидатов нет ни одного по-настоящему блатного, не говоря уж о ворах. Крестьяне, которые, кроме как о жратве, ни о чем больше думать не могут. К тому же никто из них не был в Ленинграде. Как же они будут ориентироваться в блокадном городе, где даже транспорт не ходит? – продолжал отстаивать свою позицию Нецецкий. – У милиционеров, что ли, спрашивать станут, как им пройти?
– Ваши аргументы небеспочвенны и мне понятны, – согласился с его доводами Шнип. – Однако… Что имеем, с тем и работаем. Идет война, на которой не обойтись без жертв. Будем их использовать как одноразовых солдат.
– Которые вряд ли успеют хоть что-то сделать, – стоял на своем Дед.
– Тогда в отправляемую группу придется ставить старшим одного из вас, – строго произнес Григорий Иванович.
– Так нас всего двое? – Дед почувствовал, как неприятный холодок страха пробежался по его спине.
– Первая группа должна закрепиться и создать плацдарм – необходимые условия для принятия последующих. Это очень ответственная и сложная задача, и вероятность провала необходимо свести к минимуму, – произнес Шнип с такой интонацией, что Дед понял: все уже давно решено.
– Кто пойдет, я или Христофоров? – впрямую задал он вопрос.
– В первой группе Бронислав Петрович, у него лучше биография, – успокоил старого уголовника офицер.
– Он как раз меня недавно просил замолвить за него словечко, – усмехнулся Дед. – Все хотел быть выше по положению, чем его сослуживцы.
– И мы сможем ему в этом помочь. – Обер-лейтенант встал, показывая, что разговор подошел к концу. – А вы все же изложите на бумаге свои аргументы.
– Да уж, видно, придется, – перестал сопротивляться уголовник, радуясь, что остается, в отличие от Христофорова, в безопасности.
Вечером Нецецкий не удержался, «порадовал» Бронислава Петровича.
– Сверчок, сегодня я поговорил о тебе со Шнипом, и он обещал назначить тебя старшим группы, – издалека начал старый вор, развлекаясь.
– Не знаю, как тебя благодарить! – встрепенулся Христофоров. – А старшим какой группы?
– Ну, может быть, отделения, а
– Лучше бы взвода, – мечтательно задумался Христофоров. – Это же практически унтер-офицерская должность.
– Да, Сверчок, быть тебе унтером, как пить дать, – еле сдерживая смех, заверил его Дед.
На следующий день Христофорова вызвали к руководству школы, и в результате беседы Брониславу Петровичу стало ясно, какое повышение его ожидает. В разговоре, кроме обер-лейтенанта Шнипа, принимали участие еще два офицера – капитан и майор военной разведки.
– А какое будет у группы задание? – едва выговорил пересохшими от страха губами назначенный старший диверсионной группы.
– Ваша задача, – стал крикливым, неприятным голосом пояснять майор, чьи слова переводил Шнип, – проникнуть в город и легализоваться. Документы у вас подлинные, так что сделать это будет несложно. Затем вы должны через нашего человека создать материальную базу для вербовки несовершеннолетних блокадников и начать с их помощью диверсионную работу. Тоже простая задача.
– Несовершеннолетние? – удивился Христофоров.
– Ничего удивительного, – переводил Григорий Иванович слова молчавшего до сих пор капитана абвера. – Комиссары сами подбросили нам превосходный материал для вербовки. В городе детский паек выдается до двенадцати лет, а на работу принимают с шестнадцати. Все подростки с двенадцати до шестнадцати лет получают иждивенческий паек, на который просто невозможно выжить. А в этом возрасте организму, наоборот, требуется очень много питания, чтобы обеспечить необходимый рост и развитие. Тем самым несовершеннолетние готовы за продукты на любые преступления, и их можно использовать в любых направлениях.
– Какова численность группы? – задал следующий вопрос Христофоров.
– Кроме вас еще два курсанта, с которыми познакомитесь после разговора.
– Я могу высказать свое мнение по ним? – уточнил Бронислав Петрович, помня ругань Деда в адрес набранных курсантов.
– Мнение высказать можете, но заменять их не будут, поскольку эти двое – самое лучшее, что есть на сегодняшний момент в школе.
– Когда отправка? – выдохнул разочарованный беседой Христофоров.
– Узнаете вместе с дополнительными инструкциями за несколько часов до начала операции.
В учебном классе Бронислава Петровича ждали два курсанта разведшколы, с которыми ему предстояло вернуться в Ленинград. Видимо, знавшие, что их вызвали на беседу с непосредственным командиром, они вскочили с парт, вытянув руки в немецком приветствии. Бронислав Петрович немного растерялся, поскольку, несмотря на свое желание быть начальником, не имел соответствующего опыта. Однако он не подал вида.
– Меня зовут Бронислав Петрович Христофоров, – сказал первое, что пришло в голову, бывший артист и попросил их представиться.