Блондинка за окном
Шрифт:
Не знаю, как другие, а я, если сильно задумаюсь над чем-нибудь, то могу в таком состоянии, к примеру, поставить чайник в холодильник, а после очень долго его искать – куда же он мог деться?! В общем, выражаясь языком лётчиков, начинаю какое-то время жить на автопилоте. Чем частенько веселю или привожу в недоумение своих домашних – жену и дочек. Понять их можно. Представляете, вы открываете холодильник, а там стоит радиоприемник.
Сегодня вот озадачил даже нашу собачку Боньку. Вечером пришел с работы и отправился с ней гулять. Гуляем мы обычно полчаса. После прогулки моя Бонифация, обычно не дожидаясь
Так вот, сегодня после этой недолгой процедуры, я, по просьбе жены, сразу отправился в магазин за пакетом молока, а Бонька умчалась на кухню – оттуда доносился вкусный запах жареных котлет. На обратном пути из магазина меня посетила, как мне показалось, очень интересная мысль, которую я, может быть, изложу в одном из последующих своих рассказов. А пока… А пока я, зайдя домой, положил пакет молока на стоящую в прихожей табуретку, снял кепку и куртку, затем, задумчиво глядя на Боньку, приветливо помахивающую мне хвостиком, сказал:
– Ну, чего стоишь, хвостом машешь? Иди в ванну. В ванну иди! Первый раз, что ли?
Бонька недоумённо, склонив на бок голову, посмотрела на меня.
– В ванну, в ванну, говорю!
Бонька, собачка воспитанная и покладистая, спорить со мной не стала – открыла носом дверь и запрыгнула в ванну.
Я же, скинув туфли, стал переобуваться в тапочки.
– А где Бонька?– спросила жена, выходя из кухни.
– В ванне. Лапы сейчас мыть будем, – ответил я, продолжая думать о своём.
– По второму разу, что ли? – рассмеялась жена. – Молока-то хоть купил?
– Н-да… – почесал я в затылке. – Купил, вон на табуретке лежит.
Современно и злободневно
– Здравствуйте! – сказал я, заходя в кабинет редактора.
– Здравствуйте. Присаживайтесь.
– Я по поводу рассказа, который приносил вчера. Еще не читали?
– Прочитал, – ответил редактор. – Рассказ, в общем-то, не плох. Сюжет интересный: Коля любит Машу, но Маша любит Игоря, а Игорь любит Катю…
– Иру, – поправил я редактора.
– Ах, да, Иру. Ира любит…
– Федора.
– Федор же Катю, а Катя…
– Колю, – подсказал я.
– Круг, так сказать, замкнулся. Рассказ, как я уже сказал, в общем-то, не плох. Только надо бы сократить в нем число влюблённых, иначе читатель будет путаться и забывать – кто, кого любит. Согласны?
Я, разумеется, согласился, прикидывая про себя, насколько при этом сократится мой гонорар.
– Это, во-первых, – продолжил редактор. – А во-вторых, не мешало бы его несколько осовременить.
– В моем рассказе, вроде, все современно, – робко возразил я. – Коля – дизайнер, увлекающийся дайвингом, Маша работает в рекламном агентстве, слушает рэп, Ира участвует в конкурсе красоты, Игорь – модельер…
– Я не об этом, – перебил редактор. – Предлагаю убрать из этого замкнутого круга, например, Катю. Этим
– Если Федор раньше любил Катю, а Катю мы убрали… – начал рассуждать я вслух. – То…
– Кого должен любить Федор, чтобы круг замкнулся? – подтолкнул мою мысль редактор. – Ну?
– Колю, что ли? – растерянно спросил я.
– Да, да! Именно Колю! – подтвердил редактор. – Вот теперь будет современно и злободневно.
«Черт возьми! Как я сам до этого не додумался!» – подумал я и, забрав у редактора рассказ, пошел его переписывать.
Поддержали
После того, как цены в пригородных автобусах выросли сразу на пять рублей, Степан Иванович Спиридонов не выдержал и вышел на центральную площадь города Устюжевска с плакатом в руках: «Долой грабительское повышение цен на пригородный автобус «Устюжевск – Петуховка»! В Петуховке у Степана Ивановича была дача, на которой он выращивал редиску, огурцы с помидорами, картошку и прочие овощи. Особого внимания на площади к Степану Ивановичу никто не проявлял и, к его огорчению, к акции протеста не присоединялся. Пока около него не остановились двое. Или две? Размалеванные какие-то – не понять, то ли мужики, то ли бабы.
– Сма-а-а-атри, ка-а-акой георгин! – певуче сказал один из них. – Может, па-а-адержим его?
– Кто же та-а-а-к протестует, неандерта-а-а-лец?! – сказал другой. – Дай-ка мне этот плака-а-ат. Я покажу тебе, ка-а-ак это делается.
Он взял плакат и, виляя попой, принялся ходить вокруг Степана Ивановича и выкрикивать:
– Стоп пра-а-а-йс ин ба-а-ас «Устюжевск – Петуховка»! Стоп пра-а-а-йс ин ба-а-ас «Устюжевск – Петуховка»!
Другой посылал воздушные поцелуи окружающим. Окружающих становилось все больше и больше. А вскоре приехало и телевидение.
«Ну, теперь-то до властей дойдет, обратят внимание!» – думал довольный Степан Иванович.
Прошло несколько дней, но цены в пригородных автобусах так и не упали. А на автобус «Устюжевск – Петуховка» выросли еще на три рублей.
– Ну, пида**сы! – бранился Степан Иванович, выходя из автобуса в Петуховке.
У нас, в деревне, ночами все так ходють
«Что русскому хорошо, то немцу во вред!»
(немецкая народная мудрость)
История эта случилась под Новый год в одной деревеньке, где живет дед Никифор – родной дед моего знакомого Андрея. Со слов Андрея я эту историю и рассказываю. Он заверил меня, что все случившее – чистая правда, а если кто будет сомневаться, то пусть съездит в городок Шлацбург, что находится на севере Германии, найдет там инженера Ганса, проживающего на Хилькенштрассе, и спросит у него, где и как он отморозил себе уши.
А начиналось все так. Андрей со своим другом Саней, который работал переводчиком в какой-то фирме, решили встретить Новый год в деревне – отдохнуть от городской суеты, так сказать. Саня же приехал не один, а с немцем, которого звали Ганс. Как объяснил Саня, Ганс как услышал, где он собирается встречать Новый год, так стал умолять взять его с собой, потому что всю жизнь мечтал «стрелять в лесу рябчик, париться березовый веник и пить самогон».