Blue Strawberry
Шрифт:
Куросаки, собравшись с силами, рассмеялась ему в лицо:
– Не потому ли, что ты такой слабак, раз постоянно им уступаешь?..
Джиругу передернуло:
– Не я один… – Его взгляд уперся в бездыханного Сексту. – Гриммджоу умер бы еще раз, если бы узнал, что его одолела женщина…
Серп сверкнул над головой Ичиго, но вовремя прибывший Зараки остановил его буквально в нескольких сантиметрах от ее лица.
– А ты еще кто такой?! – Недовольно посмотрел Ннойтора на выросшую гору перед временным синигами.
– Зараки Кенпачи ,
– Капитан? – Хмыкнул Квинта. – Надеюсь это так, а то я уж подумал, что придется сражаться с еще одной девчон…
Ннойтора не договорил – удар Зараки пришелся аккурат ему в челюсть. Арранкар улетел на несколько сот метров вперед, а Кенпачи, повернувшись к рыжему синигами, нахмурился:
– О чем это он, Ичиго? – Куросаки хватая себя за остатки одежды на груди и кутаясь сильнее, лишь пожала плечами. – Смотри мне! А то я уже подумал, что ты растерял все свои силы и мы не сможем с тобой сразиться! – Расхохотался он. – Ха! Вздумал называть девчонкой Ичиго… Ха-ха! Ха-ха-ха!
Зараки, не переставая смеяться, пошел по направлению к Ннойторе, все еще отходившему от пришедшегося на него удара невероятной силищи.
Громогласный голос и заливистый смех успокоил Куросаки и она, окончательно ослабнув, повалилась на песок, вжимаясь в него горевшей от боли развороченной грудью.
====== XVIII. БОЛЬ И ИСЦЕЛЕНИЕ: НЕОЖИДАННАЯ ПРАВДА ======
– Куросаки… Куросаки-тян… Не умирай… Пожалуйста… – Голос, принадлежавший несомненно Иноуэ кружился в голове Ичиго. Неужели она опять умирала, а бессменная подруга опять спасала ее.
– Ори-хи-ме… – Прошептали ее губы. – Спасибо…
Рыжеволосая девочка наконец-то выдохнула спокойно, увидев, что Куросаки пришла в себя. Рана на ее груди оказалась глубокой и никак не хотела заживать даже под действием Шун Шун Рикка. «Она невероятно устала», – заключила Орихиме, видя в этом главную причину, почему исцеление происходило так медленно. Реяцу синигами билась в ней сейчас не огромным бурным потоком, а нитевидным ручейком, неспешно растекавшимся по жилам.
– Так значит… Значит, это правда? – Донесся до уха Иноуэ чей-то тихий рык.
Обернувшись, она увидела, прислонившегося к камню Гриммджоу, который смотрел на выпуклую грудь Ичиго, не отрывая глаз. Орихиме поспешила задернуть косоде, хоть и понимала, что это было уже бессмысленным.
И как она могла не заметить этого раненного арранкара, когда перетаскивала сюда Куросаки подальше от места неистового боя между Зараки и Квинтой Эспада. Они так увлеченно выбрасывали свою ярость и силу, что Иноуэ правильно рассудила – для исцеления Куросаки, нужно было куда-то срочно ретироваться всем: и самой Ичиго, и ей, и даже Нелл, до сих пор мирно спящей, восполняя слишком много затраченных сил.
Очевидно, эти же мотивы побудили и ослабленного Гриммджоу искать убежища. Неведомо где оставшиеся в нем силы дали ему возможность доползти до первых скал и скрыться за каменной грядой. Каково же было его удивление, когда
Что ж, оставшийся незамеченным Гриммджоу, решил не вмешиваться. Скрутившись калачиком и отвернувшись, он прислушался к собственным ранам и попытался забыться, превозмогая боль. Он выкарабкается. Несомненно. Куросаки был сильным противником, но закаленный в битвах воин знал цену сражениям. Раны, ушибы, переломы, даже оторванные конечности – Джагерджак, кажется, повидал многое на своем веку, и новая боль, пускай и такая опустошающая, не должна была превращать его из мужчины в хныкающую девку…
При этой мысли перед его глазами сразу вспыхнуло лицо заплаканной Орихиме. Гриммджоу поморщился. Выйдя из своего заточения и присмотра хладнокровного Улькиорры, эта женщина только на его глазах пролила, наверное, целое озеро слез… По большей части, из-за Куросаки, конечно. Но причина не объясняла смысла. «Зачем женщины плачут? – Думал арранкар о слабых существах с влажным взглядом и дрожащими губами. – Какой толк от этих слез? Какая сила? Назначение?» Секста не понимал этого, а то, что он не понимал, начинало его раздражать против собственной воли.
Он тихо выругался и повернулся к своим случайным «соседям» по убежищу. Совсем рядом раздавался гул бешенной реяцу двух неудержимо кровожадных чудовищ, сошедшихся в бою на смерть, как разъяренные звери, поддаваясь лишь инстинктам убийцы. Никаких принципов. Никакой чести. Никаких альтернатив. Рано или поздно от одного из них останется только пустое место – именно такой и только такой результат устроит каждого, и здесь не было никакого благородства, которым обладал Куросаки, которым, возможно, и Джагерджак не гнушался по отношению к достойному противнику.
Голубые глаза дрогнули на звук: эта рыжая плакса опять хныкала. Он недовольно взглянул в ее сторону – и чем она вообще там занималась?
Иноуэ привычно сидела на коленях перед раненым, когда оказывала помощь с помощью своего чудодейственного цветка. Как и ее феи, она вкладывала максимум своих собственных усилий, чтобы ускорить исцеление. Казалось, в этой девушке отдавались эхом все раны, которые ей приходилось лечить. Ее взгляд всегда был такой болезненный и встревоженный. Наверное, поэтому она, всецело чувствуя и разделяя страдания, старалась поскорее закончить эти муки, как для пострадавшего, так и для себя самой.
Гриммджоу бросил взгляд на лицо Куросаки – оно выглядело практически таким же мертвецки бледным, когда он нашел его после убийства Улькиорры. Секста задумался над тем, сколько же раз этот слабак будет играть со смертью, и сколько раз эта плакса будет его спасать? Похоже, судьба свела их не напрасно… А учитывая то, что Иноуэ – довольно привлекательная женщина, а Куросаки – воплощение сильного мужчины, кто знает, что еще ждало их впереди… Если, конечно, сам Джагерджак не прибьет его однажды.