Blue Strawberry
Шрифт:
– Я не нужен Куросаки Ичиго…
Йоруичи уставилась на Бьякую, так внезапно открывшегося перед ней, позабыв про всю свою былую колкость и холодность. Не иначе, как этому упрямцу и впрямь понадобилось поговорить с кем-то о том, что утяжелило его ледяное сердце еще сильнее…
– Эй, малыш! – Хлопнула его по плечу Йоруичи. – Кто дал тебе право сомневаться в себе?! Оценить по достоинству ухаживания самого прекрасного и самого честолюбивого капитана Готея 13 Куросаки уж точно сумеет. Она – умная девочка и...
– … хороший друг, – закончил за нее Бьякуя. Его взгляд мечтательно
– Ты намекаешь, что очутившийся рядом с ней Гриммджоу стал дорог ей поэтому?
Кучики горько усмехнулся, поджимая сразу же губы:
– Я не намекаю, а всегда говорю, что есть. – Вздохнул он и посмотрел на Йоруичи украдкой, боясь вызвать в ней ненароком оскорбляющее его гордость сочувствие. – «Гриммджоу», – вздохнул капитан, вновь пряча свое лицо в тени, – это то имя, которое Куросаки повторяет в своих снах…
====== XLVII. НЕВЫНОСИМОЕ СОСЕДСТВО: ЗАКАТ ВСТРЕЧАЕТ РАССВЕТ ======
Неделя персонального ада тянулась убийственно долго. Для Гриммджоу Джагержака и для Кучики Бьякуи. Для обоих. Первый – постоянно натыкался на беспощадную надменность в глазах противника, унижающую королевское эго Сексты до размеров незаметной пылинки из пустыни Уэко Мундо. Второй – беспрестанно встречался с недопустимым для аристократа бессовестно-нахальным взглядом, так грубо глядящим на него, точно на хищную добычу. Самое удручающее, что общие невыносимые пытки светили обреченностью, ведь никто из участников необъявленной войны, не знал, когда придет ей конец. Куросаки, по-прежнему, не просыпалась, а, значит, их встречи изо дня в день были неизбежными.
Их взгляды давно перестали скрывать взаимную неприязнь, напротив, серые и голубые глаза кричали безмолвно проклятья в адрес друг другу и о страстном желании расправы над противником. Тем не менее, мысленный поединок арранкара и капитана не нарушал тишину, трепетно витавшую в этой комнате. Ради нее, девушки, поглощенной на время этой тишиной, они готовы были молчать, сдерживаться, не замечать или мириться, как с ежедневным созерцанием друг друга, так и с вынужденным соседством в ее душе.
Сёдзи беззвучно отодвинулись, но Кучики Бьякуя спиной почувствовал его появление. Он тут же бросил через плечо не без тени негодования:
– Если я разрешил тебе появляться здесь, это еще не значит, что можешь опаздывать и приходить сюда, когда вздумается.
– Ну, извини, что старался спасти свою задницу от вездесущих синигами! – Поёрничал Гриммджоу Джагерджак, представая глазам капитана.
– Уволь меня от подробностей, – с невозмутимым лицом произнес Бьякуя, в глубине борясь с десятикратно взорвавшимся в этот момент желанием вышвырнуть сквернослова подальше отсюда.
Голубоглазый обошел соперника и опустился на пол перед ним. Теперь оба сидели по разные стороны от Куросаки, сверля друг друга обоюдо-презрительными взглядами. Электрические импульсы нагнетали обстановку, метаясь между серой сталью и голубым огнем. Такие разные, как небо и
– Чего? Сейчас мое время, – недовольно заметил арранкар и крепко сжал правую руку Куросаки. Рык просился из груди наружу, но он сдержался. Все в нем, и взгляд, и лицо, и тело более, чем красноречиво, кричало Бьякуе: «Проваливай отсюда!»
– А я его у тебя и не отбираю… – С невероятным спокойствием парировал Кучики и невесомо прижался своими изящными пальцами к левой ладони Куросаки. Его выражение лица не бросалось столь очевидными эмоциями, стремительно мечущимися внутри Эспады, но упрямый взгляд все же твердил: «Это мой дом! Что хочу, то и делаю».
Вынужденная недоговоренность явно обоим давалась все хуже и хуже.
А все чертовка Йоруичи, нашедшая столь омерзительный выход для одного и невероятно мучительный – для второго, будто бы одним махом мстя обоим мужчинам с особой женской изощренностью. В ту ночь, когда они с Гриммджоу тайком пробрались в Сейрейтей и навестили поместье Кучики, все секреты для нее стали слишком явными. Больно говорящее заботливое ухаживание бесстрастного капитана за больной. Чистая авантюра влюбленного арранкара, не испугавшегося «логова» врага ради встречи с желанной женщиной. Йоруичи стала невольным третейским судьей в завязавшемся негласном противостоянии, и это обстоятельство, пускай и ни к месту, но жутко забавляло ее.
– И что ты намерен делать, малыш Бьякуя? – Под сенью лунных сакур спрашивала принцесса Шихоин у аристократа в окончание случившегося меж ними внезапного откровенного разговора.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, арранкара и Ичиго. Ичиго и арранкара. Наверное, неразумно и даже жестоко держать их подальше друг от друга.
– А разумно приводить его к синигами, всем своим естеством реагирующим на присутствие пустого?
– Ну, здесь ты прав… Надо сказать, чтобы Кисуке что-то придумал с его реяцу.
– И?..
– И? Бьякуя, ты такой тугодум… Тогда он сможет приходить сюда каждую ночь.
– Что? – Лишь вскинул недовольно бровь Кучики, хотя душа внутри него взорвалась от негодования. Он надеялся, что весьма категорический тон пробирающего голоса должен был показать кошке его изначальное и единственно верное отношение к самой нелепой идее, случившейся в ее мозгу.
– Ну, малыш, соглашайся… – Принцесса ухватилась за его руку и прижалась крепкими ласковыми объятиями. Ее грудь мягко вжалась в его кожу.
Капитан раздраженно отдернул руку:
– Йоруичи, прекрати. В конце концов, я тебе не Урахара.
– В том то и беда. По-доброму проницательный Кисуке старается угодить людям, которые для него дороги, ты же, не менее проницательный, заботишься только о себе и чертовой репутации своего клана!
– Ох, что ты от меня хочешь? – С тяжело скрываемым раздражением спросил Бьякуя. Этот разговор стал его утомлять, а разоткровенничавшееся сердце так хотело уединения.
– Чтобы ты подумал о Куросаки. Что будет лучше для нее, для женщины, к которой ты испытываешь чувства?