Блуждающий Трактир
Шрифт:
А когда они вернулись в Улей? Они изменили и его. Солдаты промаршировали по туннелю за Пауном, прошли по пустому туннелю и вышли на главную магистраль Улья, где проходило всё движение. Когда двадцать Солдат впервые вышли в туннель, произошло то, чего не случалось за всю историю Улья.
Рабочие, бегущие по своим делам, Солдаты, шедшие на следующую битву, – все они, увидев Солдат, покрытых цветом, остановились.
Они все замерли. На одну короткую секунду и Рабочие, и Солдаты встали на месте. Они повернули головы и уставились на двадцать Солдат, окрашенных в оттенки, которых в Улье не
Красные наплечники, багровые, словно человеческая кровь, но не окрашенные в других местах. Таким был один из Солдат, который сидел в окружении своих товарищей. У другого солдата были белые усики и полосы того же цвета, идущие по его телу. Ещё один сидел с разноцветным кольцом на груди, нарисованным всеми цветами красок, которые нашла Лион.
Это были не просто Cолдаты. Каждый из них был Cолдатом, но каждый из них отличался. Был особенным.
Уникальным. И они всегда будут такими. Навсегда. И Рабочий, который командовал ими, их спаситель, тот, кто дал им индивидуальность и душу, посмотрел на других Солдат и почувствовал, как затрепетало его сердце.
***
Позже в тот же день Паун оказался в очереди у ларька Криши. Другие покупатели – в основном гноллы – бросали на него странные взгляды, но его Навык, [Скромное Присутствие], помогал, поэтому никто из них не убежал и не закричал.
Криша моргнула, увидев Пауна.
— Не ожидала я увидеть здесь Рабочего, да? Но ты… Паун. Могу ли я что-нибудь для тебя сделать? Антиниумам обычно не нужно покупать вещи в городе, да?
— Нет. То есть да?
Паун не знал, что сказать. Гнолл, стоявшая перед ним, не выглядела враждебно, что его радовало. Но она выглядела… усталой.
Усталой и бедной, если так можно кого-то описать. Паун помнил её прежнюю лавку и прежний ассортимент товаров. Новый ларёк Криши был меньше, и покупателей у неё тоже стало меньше. От этого у антиниума защемило сердце, однако эта боль ослабла, когда он сказал ей, что ему нужно:
— Краски. Столько красок, сколько у вас есть, всех цветов. Кроме коричневого и чёрного. Я куплю у вас всё.
Гнолл моргнула.
— Всё? Всё – странное слово, мистер Паун, да? У меня много друзей, для которых я могу продавать товары от их имени. Сколько тебе нужно краски в вёдрах?
— Все. Все, что я могу себе позволить.
Паун положил на стол мешочек, полный золотых монет, от чего у Криши отвисла челюсть. Она моргнула и уставилась на антиниума. Он уставился в ответ.
— И кисти. Их мне нужно всего двадцать штук.
***
В ту ночь Солдаты, как обычно, легли спать в своих казармах. Они были Солдатами, но каждый из них был разным. Каждый был уникален. Изрисован.
В Улье, полном тысяч антиниумов, как Солдат, так и Рабочих, эти Солдаты выделялись. Они сидели в своих коморках слишком возбуждённые, чтобы спать.
Все они были раскрашены. У всех была индивидуальность. Краска на их хитине высохла, и пусть у некоторых она уже начала отслаиваться на суставах. Но у краски была особенность. Её всегда можно нанести заново. Но смысл оставался
И молва о том, что увидели и пережили двадцать Солдат, поднявшиеся на поверхность, распространилась среди Солдат. Новый мир, новые лица. И вот, пока Солдаты спали, а точнее, не спали, они раздумывали.
Вот что значит быть Солдатом? Они думали, что знали, что такое быть Солдатом. Но они впервые поняли, что есть нечто большее. Больше того, чего они не понимали. Больше того, что они хотели понять. И тогда они начали думать. Они думали о себе как о разумных, а не как об инструментах. Они думали о себе как об отдельных разумных с индивидуальностью, а не как о массе. Они думали о себе как о [Солдатах], а не как о Солдатах.
И они начали повышать уровень.
***
В тот вечер Лион практически пела, убираясь в трактире. В нём было полно грязной посуды, но ей было всё равно. Она весь день резала и жарила пчёл, и по всей кухне валялись части насекомых. Ей было всё равно. Она была измотана. Ей было всё равно. Пол был заляпан краской. Ей было…
Ладно, это её немного волновало. От краски, которую купила Эрин, было очень, очень трудно избавиться, как бы Лион ни старалась.
Но она справилась. Она заработала деньги, продавая пчёл, и трактир был полон народу! Лионетта посмотрела на мешочек, полный сверкающих монет, лежащий на столе, и счастливо вздохнула.
У неё получилось, не так ли? Она действительно это сделала. И самое лучшее в этой ночи, самое лучшее…
Что она была не одна.
Мрша радостно скакала по залу, перепрыгивая со стола на стол, словно какая-то ужасная пушистая лягушка. Лионетта не возражала. Она уже убрала со столов посуду, и, по правде говоря, девушка чувствовала себя так же, как Мрша. Часть её хотела попрыгать вместе с гноллом, и, возможно, она так и поступит.
Лион чувствовал себя хорошо. Она снова почувствовала себя моложе, свободнее. Нет… она чувствовала себя более свободной и более счастливой, чем когда-либо во дворце. Она добилась чего-то сама, своим трудом.
И она больше не была одинока.
Мрша останется здесь на ночь. У Лион было полно свободных кроватей, но маленькая гнолл, похоже, была не прочь разделить с ней постель. И Селис не возражала против этой идеи, после того как увидела, как хорошо справилась Лионетта.
Ладно, хорошо, Селис много возражала, даже когда Лион показала ей все монеты, которые она заработала. Дрейк была твёрдо намерена вернуть Мршу в город. Она пыталась догнать гнолла и вытащить её из трактира в течение двадцати минут, пока не упала в изнеможении.
Так что Мрша осталась. Лионетта пообещала Селис, что продолжит за ней присматривать. И Лион присмотрит. Мрша была…
Место гнолла было именно здесь. Так же, как и место Лион в каком-то смысле. И гнолл, и девушка были счастливы. Лион съела кривоватую кучку слегка подгоревших блинов, смазанных мёдом, а рядом с ней Мрша прихлёбывала молоко из миски, и обе смеялись, пока Лион разводила огонь и прибиралась.
Это была идеальная ночь. Идеальная, даже несмотря на то, что Лионетте пришлось собирать крылья и лапки насекомых и выбрасывать их далеко в снег. Её руки были грязными от уборки, а сама она была вся в поту. Но Лионетта была горда.