Блюз чёрной собаки
Шрифт:
— А!.. — отмахнулся я. — Не столько больно, сколько вид поганый.
— Какого черта тебя понесло на концерт?
— А чем тебе не нравится концерт? — Я решил умолчать, чем я там занимался.
— Да бог его знает. Добро б известный кто, а так… Какие-то местные панки. Вот уж не думал, что в твоём возрасте это может интересовать! Впрочем, ты всегда у нас был с придурью — музыку какую-то слушал, книги покупал, на фестивали дурацкие ездил, лохматый ходил… А на этих сопляков такая публика собирается, мама не горюй: гопы, сектанты, сатанисты всякие…
— Какие ещё сатанисты?
— А я знаю? — Он пустил ноздрями дым. — Обычные. Ты хоть знаешь, сколько сект у нас зарегистрировано в Перми? Да мы первое место по стране держим! И новые каждый день появляются. «Белые братья», «Церковь Веры», «Южный крест» какой-то, «Синий лотос»… сайентологи, иеговёнки, мормоны эти… исламисты… толкинисты… Мало нам было «Аум Синрикё»! У нас этим целый отдел занимается.
Я растерялся. Возразить мне было что, но это тема для многочасовой дискуссии. Во-первых, хиппи, панки, те же готы, ролевики — это не секты, даже не организации, поэтому с юридической точки зрения они беззащитны. В Уголовном кодексе есть статьи об ответственности за разжигание межнациональной и межконфессиональной розни, но ничего не сказано насчёт неформальных молодёжных групп. Получается, их можно дрючить как угодно. На заре перестройки с ними ещё кое-как пытались работать, потом Союз треснул, страна полетела в тартарары, и всем всё стало до фонаря. Нынешние карикатурные политические карлики, вроде «Наших» и «Идущих вместе», не в счёт.
— Ты не прав, — сказал я. — В своё время старухи в обморок падали, если видели на улице женщину без корсета и в брюках. Просто у старшего поколения своё понятие о внешнем виде, о свободе самовыражения, а у молодого — своё. Времена меняются. И потом, большей частью готы — не сатанисты. Просто сатанисты тоже любят готику, вот и всё. Ты же не считаешь Вагнера фашистом из-за того, что Гитлер любил его оперы? Так что зря ты так.
— Может, и зря, а может, и нет, — хмыкнул Олег. — Попробуй разбери, где неформалы, где сектанты! Сейчас любой идиот может зарегистрировать свою конфессию. И попробуй их прижми, пока они чего-нибудь не натворят. И церковь с ума сходит. Недавно пытались пропихнуть закон, запрещающий поклоняться «тёмным силам, сатане и отрицательным сказочным персонажам», — это я цитирую. Прикинь, да? Что ж нам, толкинистов на улице хватать и спрашивать: «Ты за светлого или за тёмного?» Бред собачий… У нас база данных огромная, все сатанисты на учёте… ну, думаем, что все… А эти ребята только создают лишний шум. Беда в том, что среди них легко затеряться настоящим маньякам. Гадюка маскируется под полоза. Где умный человек прячет лист? В лесу.
— Олег, Олег, послушай, я что-то не врубаюсь. Везде есть уроды, но это ж не значит, что всех надо грести под одну гребёнку!
— Ты же гребёшь всех ментов под одну!
— Не передёргивай — здесь другое. Сегодняшнее МВД — это система организованного подавления, организованной жестокости. Машина для защиты власти.
— Порядка, — поправил меня Олег.
— Власти, Олег, власти! Ваша цель — не меня защищать, а план выполнять! Прикажут вам раскрыть до двадцать пятого числа дело — вы схватите кого попало и на него всё повесите, чтоб галочку поставить! Это народ ещё понимает, сами такие же. А неформалы — другие, не такие, как все. Их потому боятся. Если люди чего-то не понимают, они всегда начинают бояться. А боязнь провоцирует жестокость. Если человек любит гулять ночами, это уже вызывает у обывателя подозрение, потому что по ночам у обывателей принято спать. Люди считают их уродами, извращенцами, девчонку готичную на улице оскорбить почитают своим долгом. Обвиняют их чёрт знает в чём — в садизме, гомосексуализме, сатанизме, вандализме… А сами, между прочим, считают нормальным явлением бытовое пьянство. Кнутом готовы людей в церковь загонять. Я на собственной шкуре изведал, как легко обыватель лепит налево и направо ярлык: «Шизик». В России, да, не любят новизну. В России всё должно быть «по правде». Только фишка в том, что эта «правда» у каждого своя. Блин, это какая-то взаимная зараза: менты ненавидят нефоров, нефоры — ментов, обыватель — и ментов, и нефоров, а гопота — и тех, и тех, и этих…
— Ты, Жан, милицию с гопами не равняй! — вспылил Олег. — Эти парни как волки, а сам знаешь: «Сколько волка ни корми, а он всё равно в лес смотрит».
— Ну да, — парировал я, — а есть ещё такая поговорка: «Не спеши кричать «Волки», потому что, может быть, серый волк — ты сам»! Из этих гопов вы новобранцев себе и берёте. Думаешь, готики к вам идут, ролевики?! Да они удавятся, а серую фуражку не наденут! Никогда не надо искать повода, Олег, иначе повод обязательно
— М-да… — Олег затушил сигарету, одёрнул пиджак. — Что-то мы разорались. Знаешь, ты, конечно, в чём-то прав… Погоди, не вскакивай. В самом деле, в последнее время в органах что-то неладно. Но вот я, честный мент, обычный следователь, я это вижу, но ничего не могу изменить. План спускают сверху, взятки берут все, от низов до верхов. Мы все эти планы пишем в начале каждого месяца: «Обязуюсь до тридцатого числа поймать пять хулиганов, двух насильников и одного убийцу» и всё такое. План, сам понимаешь, надо выполнять, не выполнишь — лишишься премии. А у мента и так зарплата меньше, чем у секретарши, кто за такие деньги под пули полезет? Вот и берём всех, кто приходит. А что делать? Идеальных людей не бывает. Надеемся их выправить, воспитать, а система всех перестраивает под себя. А наш начальник городского ОВД совсем с ума сошёл — только и делает, что устраивает смотры и рапорты пишет. И премирует отличившихся своим портретом с дарственной надписью, прикинь, да? Ладно, не будем об этом, а то бог знает до чего договоримся… Ты есть хочешь?
— Ужасно, — признался я. — Больше суток нормально не ел. Только я не могу сейчас — от одной мысли о еде тошнить начинает. Лучше скажи, чтоб врача прислали, пусть хоть нос мне осмотрит — вдруг сломан.
— Ладно. — Олег собрал бумаги. — Будет тебе врач. Вытащить тебя отсюда я пока не вытащу, так что придётся посидеть ещё. Но к вечеру, даст бог, что-нибудь прояснится. А пока на вот, возьми. — Он высыпал на стол пригоршню карамелек в ярких целлофановых обёртках.
Я подобрал одну и поморщился от боли в пальцах.
— Барбариски. Сто лет их не пробовал.
— Я тоже. Мне их жена каждое утро пихает, замаялся выбрасывать; пытается меня курить заставить бросить.
— И что? Получается?
— А… — отмахнулся Олег. — Ты-то как? Не женился?
Я покачал головой.
— Может, хоть на стороне детей завёл?
— Нет, вроде.
— Ну, это ты зря. — Он вздохнул. — Ладно, пошёл я.
— Пошёл ты, — отшутился я.
С тем Олег удалился, а меня отвели обратно.
За время, пока мы беседовали, всех задержанных развезли по другим отделениям или отпустили, и я остался один. «Обезьянник» провонял грязными телами, блевотиной и одорантом секонд-хенда, но вскоре пришла техничка, всё вымыла, и зловоние сменилось едким запахом хлорамина. Ноги мои сопрели, я снял кроссовки и носки. Ночь прошла, наступила некоторая передышка. Сунув руку в карман за барбариской, я обнаружил там какие-то измятые бумажки: это оказались ксерокопии с газеты. От нечего делать я принялся читать, как с 14 по 21 июля 1988 года пионерский лагерь «Солнечный» был оккупирован «большими и маленькими человекоподобными существами». Как я уже упоминал, видели их преимущественно дети. Да, в том году психоз сделал своё дело. 17 февраля люди видели НЛО над Петрозаводском. 16 июля инопланетяне высадились в колхозе «Рассвет» в Чернушке. 21 августа опять какие-то пионеры видели странный шар на станции Мулянка. 28 сентября светящийся диск большого диаметра видели над Усольем (через год там же видели ещё один большой светящийся шар над Камой). 3 октября возле камня Полюд сразу шесть человек, ехавшие в Красновишерск, увидели «огромный сигарообразный предмет с заострённым концом, от которого шёл свет».
Свидетельств была масса, но все сходились в том, что аппаратов было три вида: шар, диск и «сигара», все они подолгу зависали в воздухе, почти все «сбрасывали бомбы». Уфологи склонны были думать, что пришельцы таким образом высаживали десант.
1989 год открыл «чёрную страницу» в истории исследования деревни Молёбка. Рижский корреспондент Павел Мухортов опубликовал статью «М-ский треугольник» в газете «Советская молодежь», чем привлёк внимание фанатов-уфологов. Ринувшиеся туда со всей страны люди даже не подозревали, что в результате могут столкнуться с серьёзными проблемами, как со стороны НЛО, так и со стороны аборигенов (у коренных жителей Молёбки до сих пор сохраняется настороженное отношение к приезжим). Эмиль Бачурин, поняв, что людской поток не остановить, предпринял попытку обезопасить людей, опубликовав в «Молодой гвардии» статью «Не ходите, дети, в зону…», в которой рассказывал о возможных нежелательных последствиях контактов людей с Иным Разумом.
Нет, всё-таки странное это было время — начало 90-х! Время путчей и референдумов, баррикад и концертов Ростроповича, время выставок и стрельбы из танков по белым домам, время русской мафии и финансовых пирамид, время эпатажа и эйфории — почти декаданс. Отечественный рок был тогда на подъёме. Ещё был жив Цой, «Наутилус» собирал многотысячные залы, известный кашевар Макаревич всё ещё пел, Мамонов снимался в кино, Шуфутинский сидел у себя на Брайтон-Бич и носа оттуда не казал, а про рэйв никто и слыхом не слыхивал. И в то же время это были годы больших крахов. Кабинеты министров летели один за другим. Количество банков превысило все мыслимые пределы. Немудрено, что истории «про лагерь с пришельцами» просто затерялись в этом потоке.