Боба нет
Шрифт:
При следующей сдаче она получает от дилера двойку пик, четверку треф, джокера, фотографию пушистого котенка и почтовую открытку из Марбельи.
Мона гневно вскакивает на ноги, покачиваясь, едва не опрокидывая стол. Росту в ней вдруг становится футов тридцать. Языки огня бьют из кончиков пальцев Моны и лижут гигантский ее торс. Ее бронзовато-медные змеистые волосы овивают голову усиками пламени.
– Тут кто-то пу– пытается ви– лиять на ход игры, – произносит она лучшим своим урчащим – сталь, закаленная в джине, – голосом. – И когда я узнаю кто, последствия будут… пагубнительными.
Мону шатает, джин катасферически плещется в ее глазах.
– Сядь, мама, – шипит Боб.
Мистер Хед улыбается, Эстель смотрит себе на руки. На лицах прочих игроков застыло выражение потрясенной невинности.
– Ваше обвинение до глубины души уязвляет меня, – мягко сообщает Имото Хед и неторопливо поднимается на ноги, каковому действию аккомпанирует громкий треск магнитной бури. Мона, совершая медленное зеркально отраженное движение, садится.
Игра продолжается.
9
Мистер Б смотрит на огромную стопку бумаг, руки его спокойно лежат на поверхности изящного, выкрашенного под черное дерево бидермейеровского секретера, они пребывают сейчас в полной готовности, как у пианиста, который вот-вот примется за Листа. Перед тем как вытянуть из груды бумаг определенную папку, он рассеянно прослеживает бледное мерцание кленовой прожилки секретера. Мистер Б помнит, как купил эту вещицу в Вене после того, как армии Наполеона получили под Ватерлоо последний удар. Покупка могла произойти и на прошлой неделе, такой недавней она кажется.
Мистер Б старается не задерживаться в мыслях на прошлом. Бессмысленно, говорит он себе. Только это и позволило ему протянуть так долго, опережая на шаг того, другого, оставаясь тактичным и твердым. И если в его преданности делу проступили какие-либо признаки угасания, то лишь по причине безнадежной, неослабевающей, недостойной тупости колоссальных, идиотических…
Хватит. Хватит.
Он опускает голову на руки.
И наконец вытягивает папку, ту папку, самоважнейшую папку, которая содержит его прошение об отставке. Он проверил и перепроверил каждое слово, каждую строчку, расставил все кратки над «й» и умлауты над «ё». И вот оно наконец готово. Он полностью уверен в совершенстве этого документа и в необходимости отправить его незамедлительно. Время пришло. Задержав дыхание (ибо сейчас – миг величайшей важности, мягкого толчка первой костяшки домино, с которого, надеется он, начнется долгая череда последующих действий), мистер Б с исключительной тщательностью опускает письмо в конверт, и… готово. Отправлено.
Глубокий вздох. Жребий брошен. Конечно, комитет сжалится над ним, а если не сжалится, то хотя бы поймет его отчаяние, оценит представленные им логические доводы касательно необходимости длительного отдыха либо другой работы (даже черной, если потребуется, но предпочтительно – в виде признания высокого мастерства, которое он проявлял в течение долгого времени, – кабинетной, в должности начальника чего-нибудь). Не требующей напряжения, вот что главное. Спокойной. И чтоб никакого Боба.
Он смакует это мгновение с чем-то средним между душевным подъемом и страхом. В конце концов, перемены же случаются. Мистер Б в восторге от шага, который наконец-то смог совершить. Он отработает положенные шесть недель, а затем будущее поманит его к себе, чтобы раскрыть перед ним огромную почтальонскую сумку, набитую новыми возможностями. Необходимо детально обдумать стратегию ухода. Теперь уж недолго. А подготовка предстоит основательная.
Будь мистер Б человеком иного рода, он бы сейчас визжал, пел и скакал от радости.
Мистер Б подталкивает очки к переносице. Главное сделано, пора заняться повседневной работой. Он смотрит на неопрятные груды молитв, и сердце его наполняется знанием: этот процесс конечен, во всяком случае, в том, что касается его. Сегодня у него буква В. «Война» (геноцид / бойни / этнические чистки), «Вода» (загрязненная / ее нехватка / отравленная), «Вдовство и завещания» (несправедливые / незаконно измененные). Впрочем, для начала он вытягивает папку «Киты».
О своих китах мистер Б думает каждый день. Когда терпение, с которым он переносит Боба, спадает до низшей отметки, мистер Б думает о них, больших и важных, об их гулких песнях. Они его. Конечно, работа Боба также не лишена достоинств. Мистер Б только дивится тому, что Бог, который сваливает свою грязную одежду в понемногу плесневеющую кучу рядом с его кроватью, смог создать беркутов, слонов и бабочек. Какие мгновения божественного вдохновения! Собственно, ему нравятся и другие создания Боба – грузно скачущие полосатые тигры, грациозные, покрякивающие на лету длинношеие лебеди. Нелепые, похожие на подушечку для игл дикобразы. Мальчишка не лишен дарований, но лишен дисциплины, сострадательности и эмоциональной глубины. Дара провидения.
Как удается Бобу, пытается понять мистер Б, оставаться столь отчужденным от собственных прекрасных творений? Дело тут, помимо прочего, в отсутствии устойчивости внимания, в неспособности сохранять интерес к чему-либо, в склонности бросать новые игрушки в каком-нибудь бесплодном уголке Земли, а самому гоняться за (очередной) распалившейся шлюшкой.
Мистер Б выглядывает в окно. Разве в то время нынешняя его работа представлялась ему такой уж плохой? «Мы нуждаемся в вас, – говорили они, – в вашем опыте, стабильности, навыках работы с людьми». Не описывая, собственного удобства ради, лузера, которого они выбрали ему в партнеры.
Что уж греха таить, он был польщен. Они точно знали, надевая ему петлю на шею, какие слащавые слова следует нашептывать.
«Так трудно найти хорошего работника», – говорили они. И ведь всё же они знали. Да-да, теперь он уверен, знали с самого начала. Мальчишка и тогда был туп как валенок, и, если бы его не проталкивал кто-то, не лишенный влияния, он и сейчас болтался бы посреди галактической пустоты – спал бы, наверное, или в носу ковырял.
«Он будет расти в процессе работы, – уверяли они, – постепенно набираться высоких достоинств». Ничего он, разумеется, не набрался, и в конечном счете это никого не заботило. Во Вселенной так много более перспективных уголков, требующих повышенного внимания.
Мистер Б вздыхает.
По крайней мере, сейчас Боб отсутствует, ушел. Пусть на эту ночь он станет еще чьей-то проблемой.
10
Дилер сдает карты.
Мона получает фулл-хаус из тузов и королей и начинает думать, что, возможно, поспешила, обвинив Хеда в жульничестве. Возможно, ей просто не везло. Ха-ха, думает она и выталкивает в середину стола все оставшиеся у нее фишки.
Хед выкладывает роял-флеш.
Игроки, все как один, вскакивают на ноги. Мона одевается пламенем и, когда Хед предлагает удвоить ставку или закончить игру, сразу принимает первое предложение – опрометчиво, как мог бы сказать кто-нибудь. Но кто же бросает игру, когда такая карта прет, – Мона прикидывает, что бы ей поставить.