Бобо в раю. Откуда берется новая элита

Брукс Дэвид

Сегодня, однако, тенденции поменялись с точностью до наоборот. Видные политики из обеих партий ратуют за возвращение школьной формы. Детей контролируют, отслеживают их передвижения, окружают запретами и всевозможными устройствами. Забота о безопасности детей достигла беспрецедентного накала, став ключевым проявлением судорожных усилий по защите и контролю над нашими чадами. Производители велосипедов рапортуют о снижении продаж, поскольку родители все реже позволяют детям просто рассекать на великах по району. Нотации, которыми сегодняшним детям целыми днями заливают баки, по интенсивности превосходят даже морализаторство на пике Викторианской эпохи: детские телепрограммы проповедуют на всевозможные темы от переработки отходов до расизма; от учителей требуют давать наставления и наказы по всем вопросам от наркотиков до норм поведения. После стрельбы

в Литлтоне, Колорадо, в 1999 году прессу захлестнула волна материалов на эту тему, однако все комментаторы сходились в одном: родители должны усилить контроль над своими детьми.

Прошли времена свободы в духе Руссо. Не меньшее впечатление производит стремление жителей – в особенности зажиточных городков – установить контроль над ростом и развитием их районов. Сторонники Рейгана воспевали преимущества неограниченной свободы предпринимательства, однако сегодня такой подход окончательно вышел из моды в большинстве населенных бобо пригородов. В любом бобо-районе действует влиятельная группа граждан, выступающая за ужесточение правил городского планирования, против строительства новых коммерческих комплексов. Они выступают против сноса старых домов, когда владельцы хотят построить на своем участке здание покрупнее, и активно борются с подобными «улучшениями». Прогресс и развитие в зажиточных районах уступили место ретротенденциям и консервации, а их обитатели стремятся сохранить свое стабильное упорядоченное прошлое, или, по крайней мере, создать сообщество, скроенное по лекалам того, что сегодня кажется стабильным и упорядоченным прошлым.

Бобо больше времени тратят на восстановление утраченных сокровищ, сохранение старой архитектуры, обновление старых институций, нежели на создание новых, экспериментальных. Бампер каждого третьего принадлежащего бобо автомобиля украшен наклейкой с призывом «Спасем…». Бобо спасают старые театры, старые районы, старые фабрики и склады, спасают даже исторически значимые ужины. Даже если эти, как правило, зажиточные активисты соглашаются на строительство нового здания, то только при условии, что оно будет соответствовать архитектурным образцам прошлого. Все это под предлогом сохранения местного характера, борьбы с обезличиванием и неконтролируемым ростом, а также повышения «благоустроенности» и «качества жизни». В этой сфере бобо тоже стараются сохранить порядок и стабильность и поддержать систему местного самоуправления.

Местное самоуправление

Основной посыл политики бобо сводится к восстановлению системы местного самоуправления. Крупномасштабные властные полномочия и сверхусилия, с ними связанные, их не слишком интересуют. Столетие назад Герберт Кроли сформулировал идеи прогрессизма, суть которого в создании общества с мощным централизованным правительством, которым будут руководить квалифицированные эксперты, способные организовать и рационализировать жизнь в Америке. То была эра консолидации, когда неведомая центростремительная сила стягивала небольшие структуры в крупные – компании, госучреждения, города. Однако сегодня уже понятно, что эра консолидации прошла, уступив место противонаправленному процессу.

Представители американской элиты, как и большинство американцев, без особого энтузиазма воспринимают новые политические инициативы, будь то очередная либеральная война с бедностью или консервативная война с моральным упадком. Они с недоверием относятся к навязанной сверху формальной иерархии и олимпийским законотворцам, ниспосылающим свою волю с заоблачных вершин. Бобо в целом разочаровались в национальной политике. Это поле деятельности уже не видится им таким уж славным и возвышенным, как еще двадцать лет назад. Такого рода утопизм исчез практически полностью. Политику они воспринимают скорее как последовательность неловких экспромтов, разыгранных с осторожной надеждой и легкой тревогой. Куда выше они ценят политику действия на местном уровне, когда общение происходит напрямую, а в спорах, как правило, куда меньше идеологии.

Сталкиваясь с особо тернистыми проблемами, какими являются для нас бедность и образование, бобо предпочитают децентрализацию и делегирование полномочий непосредственно на места, чтобы каждый гражданин или сообщество могли прийти к собственному прагматичному решению, не тратя время на очевидно бесплодные споры о первопричинах.

Местное самоуправление не может быть вертикальным. Это своего рода мягкий, но неослабевающий присмотр, который осуществляют добрые родители или хорошие соседи:

будь вежлив при встрече с незнакомцем, не мусори в саду, не ври, если видишь, что человеку сложно нести сумки – помоги, в горе – утешь, в растерянности – придай веры в себя. Местное самоуправление это не про написание инструкций и законов; это про правильные примеры для подражания, неписаные правила, хорошие привычки, и создание контекста, в котором людям легко и приятно было бы проявлять личную ответственность. Это и рекламно-информационные пункты, чтобы приезжие чувствовали себя частью взаимозависимого сообщества. Это и волонтерство в подростковых центрах, чтобы детям было куда пойти. Это может быть и банальная банка с мелочью возле кассы, чтобы сосед мог при необходимости взять из нее. А может, и планы благоустройства всего района в соответствие с установками нового урбанизма, архитектура которого подразумевает, что улица всегда под присмотром, жители приглядывают друг за другом, содействуя соблюдению принятых здесь норм поведения.

Местное самоуправление по устоявшейся примиренческой традиции и есть тот третий путь между избыточным индивидуализмом, с одной стороны, и исходящей извне формальной властью – с другой. Эта сила не в физическом понимании, когда одно крупное тело осуществляет давление на тело меньшего объема. Это сила скорее биологического характера, когда все члены экосистемы осуществляют едва заметный контроль над всеми в интересах процветания всей системы.

Именно такого рода давление душило старую богему. Именно оно заставляло их бежать из маленьких городков в безликую свободу большого города. Сегодня же большинство бобо ценят сообщество и контроль выше раскрепощения и свободы. Бобо стали консерваторами.

Консерваторы в джинсах

Когда я называю представителей образованного класса консерваторами, я употребляю это слово не в республиканском понимании, подразумевающем четкую позицию по снижению налогов, ограничению роли правительства и повышению оборонного бюджета (хотя многие бобо, безусловно, ее и поддерживают). Я имею в виду то старое понимание консерватизма, которое описывает скорее темперамент, характер, нежели идеологию, и в этом значении объединяет большинство бобо.

Эдмунд Берк называл современных ему крупных собственников «балластом на судне государства». В некотором смысле это верно и для сегодняшних собственников из верхушки среднего класса. Сегодняшние бобо стремятся сохранить созданный ими мир, в котором буржуазия примирилась с богемой. Поэтому они высоко ценят цивилизованность и ненавидят любые проявления страстной приверженности, которые только мутят воду. Они хотят сохранить простые вещи, выдержавшие испытание временем. Они вовсе не прочь восстановить благородные авторитеты. Религию они признают важнейшим институтом, если она подается в духе умеренности, без излишнего пыла и пафоса. Они очень любят хорошие манеры, местные обычаи и традиции. Они также ценят то, что Берк называл «маленькой пожарной командой», местные установления и организации, которые определяют облик своего района, своего города. Продвижению радикальных перемен они предпочитают восстановление порядка.

Британский консерватор XIX века Уолтер Баджет писал: «Чрезвычайно важно, чтобы среди наиболее состоятельных и благополучных граждан было достаточное количество тех, кто смолоду приучен к трезвости и сдержанности». Сегодняшние бобо в полной мере привержены этим добродетелям, пусть даже их представления о трезвости и сдержанности ближе к рекомендациям Американской медицинской ассоциации, нежели к суровой викторианской морали.

Консерваторы по духу бобо почти всегда отказываются от грандиозных рационализаторских проектов, понимая, что мир слишком сложноустроенная штука, чтобы его можно было улучшить с помощью чьих-то умопостроений. При том что их превосходство зиждется, прежде всего, на образовании, к силе научного знания они относятся без придыхания. Напротив, бобо обладают обостренным пониманием того, как мало знают о мире даже лучшие умы и как сложна реальность по сравнению с нашими о ней представлениями. Благодаря таким событиям, как война во Вьетнаме, им известно, что решение, принятое технократами без учета всего разнообразия местных контекстов, может привести к чудовищным последствиям. Благодаря краху плановых экономик Восточной Европы им известно, что эффективное управление сложной системой должно быть децентрализовано. Иными словами, они весьма сдержанны в оценке своих познавательных способностей, чего от них и ждали консерваторы типа Берка и Оукшота.