Бобо в раю. Откуда берется новая элита
Шрифт:
Весьма оптимистичное мировоззрение. Самореализация через беспрерывное расширение собственного «я». Более того, свобода может вести к порядку. Если мы предоставим людям максимум свободы, чтобы каждый мог реализоваться в полной мере, всеобщие усилия, взаимодействуя, сплетутся в сложную динамичную гармонию. (Вспомним улицу Джейн Джэйкобс.) Все, что для этого нужно, – это люди доброй воли, которые самостоятельно прокладывают свой путь, оставаясь открытыми и терпимыми и не пытаясь навязать свой путь другим.
Духовная свобода
Дважды приглашать представителей образованного класса попробовать плоды духовной свободы не пришлось. Многие опрометью метнулись прочь от церемониала официальных религий, чтобы пуститься
Гуру нью-эйдж учили своих последователей Любить Самое Себя, и, когда мир захлестнули потоки духовного эгоцентризма, разные авторы обозначили этот феномен как «радость самоизъявления», «добродетельное сладострастие» или «гедонистический эгоизм». Конечно, эта дорожка увлекла далеко не всех. Америка не так проста. Но в 1970-х – начале 1980-х был момент, когда люди на полном серьезе к любому слову приставляли «само», когда лечебно-оздоровительное просветление победным маршем шло по США. То был апогей духовного индивидуализма. Движение за развитие Человеческого Потенциала, по крайней мере в среде образованного класса, достигло своего пика, со всеми характерными для нью-эйдж умонастроениями типа «моя свобода быть собой – твоя свобода быть тобой» и прочими атрибутами явления, суть которого в духовности без обязательств.
Когда Роберт Белла и его исследовательская команда в 1985 году опубликовали «Привычки сердца», Америка, по крайней мере ее образованный класс, была с головой погружена в самопознание и уже не желала выказывать покорность традиционной духовной власти. Среди прочих Белла и его команда интервьюировали молодую медсестру по имени Шейла Ларсон, которая заявила, что исповедует шейлаизм. Девушка придумала собственную религию, в которой все, что удовлетворяет ее потребности, и есть – Бог. «Нужно просто стараться полюбить себя, быть нежной с собой, – объясняла она. – Ну и вообще, заботиться друг о друге».
«Привычки сердца» стали важной книгой еще и потому, что одними из первых предвестили отказ образованного класса от крайних форм духовного индивидуализма: «Мы полагаем, что представления образованных американцев о себе, представления, в последние годы, ставшие фактически доминирующими в наших университетах и популярные у среднего класса, по большей части основываются на неверных социологических предпосылках, однобокой философии и бессодержательной, малоосмысленной теологии. Шоры радикального индивидуализма мешают разглядеть многие важные вещи. Мы находим себя не в изоляции от других людей и организаций, но через них. Невозможно прийти к себе в одиночку. Мы открываем себя лицом к лицу и бок о бок с товарищами по учебе, сослуживцами, возлюбленными. Всякая деятельность невозможна без взаимоотношений, групп, альянсов и сообществ, которые управляются организационными структурами и через эти же структуры осмысляются». Белла и его коллеги попытались высветить целый круг проблем, возникающих, когда индивидуалистическая духовная свобода доводится до абсолюта. Именно эти аргументы легли в основу ставших со временем общепринятыми в среде бобо представлений.
Во-первых, может, и нет никакого «настоящего себя», которое можно было бы отделить от внешних связей, составляющих нашу жизнь. Может, те, кто все глубже погружаются в себя, на самом деле барахтаются в пустоте. Во-вторых, индивидуалисту не по силам создать систему ритуалов и обязательств, задающих ритм человеческому существованию и объясняющих ключевые события: рождение, брак, смерть. Более того, поскольку у вас нет вековых традиций, то передать
Однако ключевая проблема духовной свободы в том, что ей нет конца. Рорти говорит, что она расширяется до бесконечности. Свобода, это когда ты оставляешь за собой право двинуться в любом направлении, но ты уже не можешь остановиться, и путешествие не приведет никуда. Можно копить воспоминания об эмоциональных подъемах, но это может обернуться эдаким духовным стяжательством: чем больше есть, тем больше хочется. Вечный выбор – это вечная же жажда, подогреваемая незатихающим желанием попробовать что-то новенькое. Но ведь душа на самом деле жаждет не череды потрясающих прозрений, но одной всеобъемлющей правды. Как говорит Великий Инквизитор Достоевского: «Ибо тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить».
Сегодня Инквизитор мог бы сказать, что бобо стали рабами своего неутолимого желания свободы и разнообразия. Он также предостерег бы, что весь их разнообразнейший опыт может раствориться в ничто, если они не захотят вверить себя силам куда более могущественным. Плюрализм в конечном итоге означает бесконечное блуждание в поисках все более легковесных идей, ни одна из которых не дает ответа на главные вопросы. Такой ход мысли годится для поиска, но он не поможет вам добраться до точки отдохновения, которую предлагают менее гибкие верования, до спокойствия обетованного, к примеру, в книге Самуила: «И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте, и не будет тревожиться больше».
Возвращение к порядку
Бобо не отступились ни от индивидуального выбора, ни от плюралистических умонастроений. Однако сегодня встречное течение сильно как никогда. Нынешние писатели и публицисты уже не так горячо приветствуют нонконформизм, как в период с 1955 по 1965 год, и не так убеждены, что максимальная личная свобода сама собой приведет к установлению динамичного, но в целом здорового порядка. Редкий автор станет сегодня утверждать, что американцы слишком склонны к коллективизму и порядку. Никто уже не сетует на «человека организации» и прочих командных работников. Напротив, сегодня большинство публицистов призывают к восстановлению сообществ, укреплению гражданского общества и социальных связей. Нынешние авторы, как правило, стараются обуздать индивидуалистские умонастроения, которые 40 лет тому назад не без труда распрягали их предшественники, ратуя за восстановление традиций и общественных институтов, ослабевших в ходе лихорадочной эмансипации образованного класса.
За последнее десятилетие в свет вышли горы книг и статей, посвященных коммунитаризму, значимости «посреднических институций» и добрососедских связей. В своей книге под названием «Для этого нужен город» Хилари Клинтон расхваливает достоинства устойчивых взаимоотношений внутри небольших городов. Колин Пауэлл запустил добровольческую кампанию, цель которой – вовлечение людей в жизнь местных сообществ. Социолог из Гарварда Роберт Путнэм наделал шуму своим эссе «Боулинг в одиночку», в котором упадок командного боулинга представляется как символ растущей разобщенности американцев, снижающейся активности в рамках церкви, родительских комитетов и прочих местных организаций. Можете представить себе автора, который в 1960-х сделал бы боулинг символом здорового общества? В те годы представители образованного класса воспринимали командный боулинг как смехотворный пережиток реакционного прошлого, и, если б в 1960-х он исчез с лица земли, ни один интеллектуал не проронил бы и слезинки.