Бочка но-шпы и ложка яда
Шрифт:
— С удовольствием. Простите, что заставил вас потратить столько времени впустую.
— Этого добра у меня сколько угодно, — утешила я. — Вы лишили меня романтических иллюзий, вот это грустно.
— Уверен, вы это легко переживете. Вы из тех женщин, которым достаточно взгляда, чтобы лишить спокойствия любого мужчину. И не только лишить спокойствия, но и затянуть его в любое болото. А я человек очень осторожный.
— Я не поняла, это что, комплимент? — спросила я, когда он целовал мне руку.
— Это объяснение, почему я предпочел вашего мужа, —
— Будьте счастливы с ним, — засмеялась и я и поспешила убраться восвояси.
Чувства во мне прямо-таки бушевали. Хотелось поскорее оказаться в своей комнате, подальше от чужих глаз. Войдя в комнату, я сделала себе свой любимый коктейль, устроилась в кресле и после пятого глотка понемногу начала успокаиваться.
Если до этого момента у меня и были сомнения, то после разговора с Павлом они исчезли. Зато появилась масса вопросов: с какой целью он здесь появился? Его объяснения гроша ломаного не стоят.
Значит, цель он предпочитает скрывать. Это может быть опасным? Вряд ли. Если он, конечно, не задумал какую-то пакость. А что, имеет право, между прочим. Дверь скрипнула, и в комнату без стука вошла Софья.
— Ну что? — спросила она, приглядываясь ко мне.
— Ничего, — ответила я.
— Что значит ничего? Ты потратила на него целый час, а он не повизгивает радостно, прыгая возле твоих ног?
— Глаз с него не спускай.
Дурацкая улыбка сползла с Сонькиного лица.
— Ты выяснила, что ему надо?
— Скорее всего, мой скальп.
— А где твой, там и мой, — кивнула она. — За что нам это счастье, не пояснил?
Я хотела ответить, но вдруг передумала. Если Софья сейчас начнет стенать и охать, это явится тяжелейшим испытанием для моих нервов. Незачем пугать ее раньше времени.
— Он большой поклонник Артемьева и убежден, что того отравили.
— Угораздило его помереть не вовремя, да еще кремироваться. Ларка, ты, главное, не особо бери в голову. Порезвятся и утихнут. Нам не впервой. — Она подошла, обняла меня и поцеловала в макушку. — Я тебя люблю.
— Я тебя тоже. А сейчас, будь добра, иди отсюда.
— Лучше поделись со мной наболевшим.
Я изобразила на своем лице непреклонное намерение запустить в нее бокалом, и она поспешно удалилась.
С полчаса я наслаждалась одиночеством, потом долг гостеприимства вновь погнал меня в гостиную.
Оказалось, что гости прекрасно проводят время и без меня. Молодежь играла в карты, пьяная Аглая в сотый раз рассказывала, каким гением был мой муж, Павел с Ириной, которая после отдыха выглядела повеселевшей и даже помолодевшей, с интересом ее слушали, Валентина и Скворцова затеяли спор о судьбах русской литературы. От группы к группе с очумелым видом бродила Софья и подливала всем выпивку. Хоботов сидел возле камина и довольно щурился. Я была уверена, что он уже убрался восвояси, и его присутствие здесь меня слегка удивило.
Заметив меня, он пустился в долгие рассуждения о последней гениальной книге Артемьева. Павел неожиданно поддержал его.
— А не поехать ли нам в клуб? — громко предложила Крыся, весело поглядывая на своих кавалеров.
Она выпила лишнего, успела залить платье вином, но продолжала рваться к подвигам.
— В такой день? — спросил Макс недовольно.
— Прекрати, — презрительно бросила ему сестрица. — Нечего разыгрывать из себя страдальца. Вот уж ни за что не поверю, что смерть отца очень тебя огорчила. Скорее уж обрадовала. Твоя Елена Прекрасная теперь свободна, и ничто не мешает вам трахаться вполне официально.
— Ты что, спятила? — вытаращил глаза Макс. Уверена, мальчику весь этот бред и в страшном сне не мог привидеться. Крыся осталась довольна произведенным эффектом. Она громко рассмеялась и добавила:
— Думаешь, никто не видит, как ты жрешь глазами мачеху?
Пока все приходили в себя от этой тирады, Софья грозно начала:
— Сейчас как дам…
Но Макс опередил ее, причем словами дело не ограничилось. Он поднялся и влепил сестре пощечину. Она вскрикнула от неожиданности, потому что привыкла считать брата размазней. Игорь вскочил, заняв позицию между ними, и протянул руки к Максу. Я было испугалась, но его жест скорее призывал к спокойствию. Так и оказалось.
— Прекратите, ради бога. Макс, как тебе не стыдно?
— Это мне должно быть стыдно? Знаешь, что надо было бы сделать? Вымыть Крыськин поганый язык с мылом, как в детстве делала мать, когда она, по обыкновению, болтала гадости.
— Что ты стоишь как пень? — накинулась на Игоря Крыся. — Этот гад меня колотит, а ты на это смотришь? Врежь ему как следует.
— Кристина, успокойся, прошу тебя, — воззвал тот к взбесившейся невесте.
— Еще чего! Я здесь всех выведу на чистую воду. — Тут она вновь повернулась к Максу:
— Думаешь, я не знаю, почему ты палец о палец не ударил, когда отец лишил нас наследства? Ты был уверен, что эта стерва с тобой поделится. Как же иначе, ты ведь всегда был на ее стороне. Может, и папашу отравили на пару?
Софья, которой все это до смерти надоело, подошла к Крысе и пихнула ее в кресло:
— Уймись, дура. Тебе что, денег мало?
— Не трогай меня! — завизжала Крыся.
— Не трону, если успокоишься. Все знают, что ты завидуешь мачехе, потому что та красива. А ты — жадная дура, ни красоты, ни ума тебе бог не дал.
Доброты тоже кот наплакал. Радовалась бы, что хоть деньги есть, так ты и деньгам радоваться не умеешь.
Вон позеленела вся от злости. Смотри, хватит тебя кондратий, и кто за тобой ходить будет? Лариса?
— Вы слышали? — взвизгнула Крыся. — Все слышали? Она мне угрожает.
— Очень надо. Такие, как ты, пухнут от злости, пока не лопнут. Немедленно извинись перед Максом.
— Не буду, — фыркнула Крыся, но, так как Софья стояла слишком близко и это Крысю беспокоило, говорила она теперь гораздо тише.